Я часами, да что там, месяцами, пыталась предугадать этот момент. Медитировала, очищала свое сознание, применяла доселе малоизвестные магические техники - вот только без эффекта. По дичайшей иронии судьбы, мои силы игнорируют тебя, Пьетро. С одной стороны, это хорошо. Я могу не бояться причинить тебе вред или даже убить. Но с другой стороны, я постоянно в неизвестности. Ты навечно темное пятно для меня. Единственная постоянная неизвестная. И ты не представляешь, как сильно это раздражает. Даже в самые худшие свои времена, я умудрялась контролировать мир вокруг. Кроме тебя.
Каждое мгновение я вижу тысячи, если не миллионы вероятностей. Я могу с точностью до тысячных предугадать курс акций компании Адидас двадцать девятого числа одиннадцатого месяца девятнадцатого года. Я могу без особого труда расписать жизнь агента, которому не повезло случайно поймать мой рассеянный взгляд. Я могу без особых усилий поднять вес в сотни раз превышающий мой собственный.  Я могу в насмешку над богом играть облаками, создавая угодные мне узоры и фигуры. Я могу заставить любого человека увидеть_почувствовать все, что угодно. Но я упорно не могу увидеть твое будущее, Пьетро. Я все также вижу несколько вариантов грядущих событий, но все они размытые. Я, словно объектив фотоаппарата, не могу сфокусироваться на деталях. Я вижу боль и страх. Вижу реки крови. Вижу огонь. Вижу недвижимые тела людей. Но я не вижу их лиц. Только примерные очертания, заставляющие меня гадать. И это до чертиков меня пугает. И все мои попытки увидеть больше, проваливаются, вызывая лишь нестерпимую головную боль. Мои силы будто бы кто-то блокирует. Ты нужен мне, брат, потому что рядом с тобой любой туман всегда рассеивается. Мы не просто так близнецы, мы всегда уравновешивали друг друга. Дополняли - это признавал даже фон Штрукер, даже Эрик никогда не рисковал нас разделять. А сейчас между нами океан.

Ты все еще живой, я точно знаю. Я чувствую. К тому же, или Хелен или Мария по возможности отправляют мне отчеты по твоему физическому состоянию, как только у них возникает свободная минутка. Возможно, они тоже переживают о тебе или же боятся потерять мою лояльность, я не знаю. Но физически ты абсолютно здоров, Пьетро, почему ты продолжаешь упрямиться? Все твои раны уже давно заросли, хотя я все еще по памяти могу с точностью до сантиметра их воссоздать, стоит мне закрыть глаза. Ты должен вернуться ко мне, брат, ты обещал. Пожалуйста. Моя жизнь уже давно подчинена рефлексам, я действую автоматически - завтрак, пробежка, зарядка, тренировка, обед, медитация, йога, снова тренировка, ужин, отбой. Изредка привычный распорядок прерывается заданиями, где я зачастую выполняю роль прикрытия. Впрочем, не уверена, что сейчас я способна на большее. С каждым месяцем руки опускаются все ниже. Я лишь сильнее прикусываю губы и продолжаю бороться. Ты обещал.

А те казавшиеся бесконечными недели в заключении? Я едва не сошла с ума от неизвестности, бесконечно кусала губы и лишь тупо раскачивалась, напрягая остатки сил, пытаясь прорваться сквозь блокирующий ошейник. Ты был полностью в распоряжении бывшего Щ.И.Т.'а - Барон, хоть и мертвый, практически добрался до тебя. Перед глазами стояли воистину ужасающие картинки того, как тебя сначала отключают от аппаратов, а потом вновь расстреливают и скидывают в океан. И поверь, это были еще самые безобидные. А стоило мне закрыть глаза, как я снова видела твое безжизненное тело. Поверь, нет для меня более сильной пытки, чем эта. Лишь в полете Капитан рассказал мне все в подробностях. Доктор Чо где-то за неделю до раскола отдала распоряжение перевести твой саркофаг в ее лабораторию в Пекине, чтобы там опробовать какую-то новую технологию. Так что им всего лишь пришлось в срочном порядке разворачивать куинджет и сажать его на территории Ваканды, где им была обеспечена полная безопасность и защита. Из моей груди вырвался истерический смешок. Ты не можешь без приключений даже в коме. Больше мне ничего не сообщили, но я продолжала ощущать кожей какую-то тайну. Роджерс не все мне сообщил, вот только я слишком сильно уважала капитана, чтобы без его ведома вновь залезать ему в голову. Ты был в безопасности, это главное.

В первую минуту мне показалось, что это сон. Видимо меня укачало в самолете, а до моей комнаты Клинт донес меня на руках. А дальше мое сознание выдало желаемое за действительное. Но тепло его тела, такое родное, такое знакомое, исключает вероятность иллюзии или ошибки. На мгновение прикрываю глаза, позволяя его запаху полностью окутать мое существо, только сейчас по-настоящему расслабляясь. Словно до этого на моих плечах был вес целого мира. Только сейчас вновь ощущая себя живой. Словно до этого я лишь существовала. Ох, Боги.

- Пьетро, - снова, практически неосознанно шепчу я, напрочь игнорируя его слова, не зафиксировав в них ничего жизненно важного, хаотично скользя ладонями по его рукам и плечам, стремясь прижаться как можно теснее к его телу. Мое сердце требует этого. Я ловлю губами его пульс, и выдыхаю более расслабленно. Живой. Ж-И-В-О-Й. Я теперь никогда его от себя не отпущу. Только вместе. Просто не выдержу снова этого ощущения пустоты. Я с наслаждением вдыхаю его запах, не в силах сдержать абсолютно счастливой улыбки. Поэтому благополучно пропускаю между ушей его реплики, лишь глупо улыбаясь. Мой брат в своем репертуаре.

- Я скучала по тебе, - вместо ответа на его нелепое извинение, негромко и довольно невнятно бормочу, просто наслаждаясь теплом его тела и быстрым биением сердца около моего уха. Клянусь, это самый прекрасный звук во всей вселенной. Встаю на цыпочки, невесомо скользя губами по мягкой ткани его футболки, жадно вдыхая его запах. Мне плевать на весь окружающий мир и что могут о нас подумать. Ближе него у меня никогда никого не было. И не будет.

- Я больше не хочу ждать, - горячо шепчу я брату на ухо, запоздало отвечая на давно заданный им вопрос, сильнее комкая в руке его майку, в то время как другая безошибочно скользит по тем местам, где эоны лет назад расцветали алые цветы. А в голове набатом бьется мысль: Я могла его потерять. Навсегда. Перед закрытыми глазами ярко мелькают алые пятна, и эту картинку мне никогда не стереть из памяти.

Золотая корона сдавливает виски, а я чувствую себя предательницей, когда склоняюсь в полупоклоне перед Дарклингом, позволяя водрузить ее на мою голову и ощущаю ее вес. Я так долго боролась с ним, но не могла допустить ещё больших потерь. Гриши слишком долго жили в страхе за свои жизни, подавляли свою сущность, и если ради безопасного будущего своих людей я должна в буквальном смысле продать душу дьяволу, я готова это сделать.

Всё оказалось гораздо хуже, чем я думала.

Чувствую себя птицей в золотой клетке. Мои покои были перемещены в Большой дворец, хотя я бы предпочла свою старую комнату. Моя охрана состояла исключительно из людей Дарклинга, он бы не допустил рядом со мной никого из тех, кто хоть на сотую процента лоялен мне. Я не могла покидать пределы дворца в одиночку, всегда сопровождемая тенью хотя бы одного из опричников. Впрочем, они никогда не заговаривали со мной и всегда держались на почтительном расстоянии, которое впрочем не оставляло простора для глупостей. Иногда я ловила себя на мысли, что предпочла бы даже и их компанию. Всё, что угодно, лишь бы не молчание.

Я все никак не могу привыкнуть к своему отражению. Когда-то орехово-каштановые, а сейчас белоснежно-белые, мои волосы делали и без того тёмные круги под глазами ещё заметнее, несмотря на то, что я регулярно использовала свои способности, мне никогда не стать хотя бы вполовину такой же прекрасной, как Женя или даже Зоя. Впрочем, может быть дело в том, что я не помню, когда последний раз спала больше трех часов за ночь без постоянных кошмаров. Ночь дня рождения Николая я никогда забыть не смогу. К счастью, никто серьёзно не пострадал — ничего из того с чем не справились бы целители. Но их крики, святые, их крики, когда ничегои Дарклинга впивались когтями и зубами в их плоть. Они преследуют меня ночами.

И я искренне хочу ненавидеть Дарклинга, всей душой, всем своим естеством. Но не могу, просто не получается.

Ведь я выбрала его сама, по собственной воле. Просто не могла допустить, чтобы кто-то еще пострадал. Не из-за меня. И я искренне надеялась, что действильно могу изменить положение дел в стране. Вот только я была не более, чем украшением, красивой куклой, которая нужна была Дарклингу, чтобы держать в узде вторую армию и моих последователей. К сожалению, я прекрасно осознавала, что не всех устраивало такое положение дел. Хотя большинство гриш остались с нами во дворце, кто-то успел сбежать до того, как мы заключили с Дарклингом сделку. Николай вернётся, это лишь вопрос времени, если не за троном, то за мной. Я слишком хорошо знала этого упрямого хитрого лиса. И хотя сама мысль о том, что он придёт за мной, приятно грела душу, я также совершенно ясно понимала, что это будет последнее, что он сделает в жизни — Дарклинг не раздумывая его убьёт, ему не нужен мятежный наследник престола. Ему вообще не нужны конкуренты. Я надеялась, что Ланцов одумается, когда услышит рассказ близнецов, что я добровольно сдалась, или после новости о коронации. Я не впервые ошибаюсь в людях. И это может стать очередной фатальной ошибкой. Мне нужно больше информации, чтобы действовать.

— Рада разочаровать тебя, — ничего не могу с собой поделать, мне хочется развести Дарклинга на эмоции. Во-первых, это очень любопытно и будоражит кровь, предполагаю, что я единственная оказываю на него подобное влияние. Во-вторых, мне надоело, что он смотрит на меня, как на неразумное дитя. Может быть, я действительно являюсь ребёнком в сравнении с ним — в конце концов у него за плечами сотни лет опыта, но это также и означает, что его сердце очерствело, слишком долго он был один. Он забыл, какого это — быть человеком. Чувствовать. Заботиться. Сопереживать. Но с другой стороны, он сам неустанно повторял, что я — единственная равная ему. Что я должна стать его балансом. Возможно, я должна заставить его вспомнить.

Я уже готовилась ко сну, отпустив своих служанок, я позволяла им только готовить меня к очередному дню — делать причёску, наносить макияж, помогать облачаться в причудливые платья — скучая по умелым рукам Жени; заканчивать же очередной день я предпочитала в одиночестве, не сдерживая слезы, когда эта мысль пришла мне в голову. Мне страшно представлять себя на его месте, если бы наши роли поменялись. А что, если я ошиблась? Ведь нам действительно было хорошо друг с другом. Почему-то рядом с Дарклингом я чувствовала себе на удивление спокойно и защищенно, мне хотелось больше улыбаться и видеть его улыбку; нравилось слушать его рассказы; нравилось просто смотреть на него; нравилось чувствовать себя красивой и желанной, когда он смотрел на меня. Он научил меня чувствовать себя значимой. Он заставил меня поверить, что я желанна. Я до сих пор храню между страницами книги, которую он мне и подарил, засушенный цветок из очередного букета, который мне присылали каждую неделю. Он запомнил, что я предпочитаю простые цветы, поэтому эта ромашка была мне дороже многих сокровищ. Возможно даже дороже усилителя, который теперь крепко обхватывал мою шею.

И теперь, это его проблема. Потому что я собираюсь потребовать то, что принадлежит мне по праву. Когда-то он сказал мне, что я должна стать его балансом — сделать его лучшим человеком. И раз он оказывается прислушиваться ко мне, возможно, это он должен сделать из меня лучшую версию. Поэтому я вытаскиваю из волос все держащие причёску шпильки, позволяя им рассыпаться по плечам и стягиваю с плеч плотную кефту, которая мешала мне нормально дышать весь день. Я остаюсь только в теплом хлопковом белом платье, отороченном чёрными и золотыми нитями. Поздняя осень в Равке всегда была прохладной.

Коридоры дворца были пусты в это время суток за исключением редких патрулирующих групп, которые я обманывала, отражая свет от себя. Фокус, которому я научилась во время своих странствий. Они не уделяли особого внимания дрожащему лунному свету, поэтому через несколько минут я уже оказалась перед покоями Дарклинга. Его опричники были более тренированые, поэтому я заставила свое тело расслабиться, выходя из тени. Если они и удивились, то не подали виду. Мне даже не пришлось отдавать никаких особых приказов, видимо Дарклинг заранее распорядился пускать меня вне зависимости от обстоятельств. И я не знала, что чувствовать по этому поводу.

В любом случае, через пару минут я уже осталась наедине с безэмоциональной дверью, набираясь храбрости постучать. Я прекрасно осозновала, что Дарклинг уже должен почувствовать меня, поэтому промедление выглядит глупо. На мгновение моя рука замерла над поверхностью двери, но я все нашла в себе силы, услышав ответ практически мгновенно. Он ждал меня, внутри у меня буквально все перевернулось.

— Я не твоя, — и хотя все моё существо противилось этим словам и отчаянно желало обратного, когда в голову некстати лезли отрывки прошлого, - я Равки, — загоняю чувства как можно глубже и упрямо продолжаю, поджимая губы.

— Ты получил все — страну, армию, корону... — на миг прикрываю глаза, делая судорожный вдох, — Меня! — мне приходится приложить усилия, чтобы не взмахнуть руками в раздражении, выставляя себя ещё более глупой перед ним. — А что получила я? — подхожу ещё ближе к креслу, где с достоинством особы королевской крови восседает Дарклинг, чуть наклоняя голову к плечу, - Изоляцию? Презрение моих друзей? Статус твоей покорной игрушки? — слишком много эмоций и мыслей у меня накопилось после коронации, мы едва перекидывались парой слов за все это время, в основном потому что я сама отказывалась с ним разговаривать. - Меня это не устраивает.

О том, что всё складывается не самым лучшим образом, догадываюсь ещё в самом начале - когда слышу, как Надя настойчиво выпрашивает у Платт бумажную работу, в которой могла бы помочь. Не могу сказать, что сомневаюсь в отличном взаимодействии этих двоих и в искренних порывах Декотис, но и не настолько глуп, чтобы не догадаться, буквально с первой секунды, в чём причина. Потому что я стараюсь не вмешиваться в чужие жизни, тщательно охраняя то, что происходит в моей, но и не настолько наивен, чтобы не понимать, какова может быть суть обсуждений двух близких подруг, которые живут, помимо прочего, тоже вместе. Да, Декотис не было дома, в момент нашего разговора с Эрин, но это совершенно не означает того, что ей ничего не известно. Даже я, дели одну квартиру с Уиллом, сообщил бы ему, скорее всего, что Эрин меня бросила. Не всё же только ему появляться в моей жизни с новостями, которые переворачивают её с ног на голову.
Ещё совсем недавно, я и представить не мог, что у меня есть ребёнок, но братец появился на пороге моего дома, с некоторыми известиями, и ... В общем, я до сих пор ещё не определился со своими чувствами, хоть и взял определённым образом себя в руки. Потому что это не та новость, которую нужно лишь пережить, запить, а после всё образумится как-то само собой, как это обычно бывает. Мой опыт в этом нулевой, даже братом я был лишь младшим, но кажется мне почему-то, что ребёнок - это навсегда.
И я знаю, что порой поступаю обычно как нервный эгоист, которому Войт не устаёт напоминать об этом денно и нощно, а порой ещё и с утра, вместо привычной чашки кофе, но мне, хотя бы в этот раз хочется поступить правильно. Или, хотя бы не слишком плохо.
Я думал, что влюблён в Эрин, а если и нет, то был где-то на пути к тому. Наши чувства не охарактеризовать было цитатами про любовь из книг именитых авторов, а меня совершенно не тянуло писать стихи и серенады. Но это и не было просто сексом, привычкой или чем-нибудь подобным, связывающим двух людей, которые столько времени находятся рядом. Потому что она была красивая. Сильная. Защищала тех, кого знала. И всегда, буквально до дикости, была настоящей. Я даже понял в определённый момент сержанта, который не хотел, чтобы я связывался с ней - как сохранить сердце в целости, стоит лишь только довериться подобной девушке? Так что, меня было не обвинить в лицемерии, когда я сказал однажды, что хочу быть с ней. После всех своих метаний, разочарований и постоянного возвращения к одной точке - мисс Линдси, очаровательному детективу с улыбкой кинозвезды. Это было правильно в тот момент. А главное - было правдой.
Ирония лишь в том, что совершенно не специально, зато, совершенно уверенно, именно я разбил ей сердце. Будь моя воля, действительно предпочёл бы, чтобы это она меня бросила. С жалостью, презрением или просто отсутствием интереса, не знаю. У людей для этого, как правило, находится буквально тысяча вполне понятных причин. А ещё, не уважай я её в имеющихся масштабах, наверное, мог бы предпочесть довести ситуацию именно до того. Как легко и приятно остаться совершенно невиновным в том, что всё разрушено. И пусть даже, всё было результатом именно твоих действий.
Так что формально, у меня был выбор - обманывать её, довести до того, чтобы именно она была виновна в нашем разрыве или, наступив на горло собственной гордости, и жалости, признаться во всём честно. Два варианта, в которых я вышел бы для себя из ситуации безболезненно и лишь один правильный, при всём том. Потому что я не настолько любил Эрин, как оказалось в сравнении. Зато, никогда не откажусь от того, насколько она действительно дорога мне. Даже если достоин, в свете этого всего, тысячи проклятий. И нам уже вряд ли удастся наладить отношения, после её отъезда в Нью-Йорк прямо на следующий день.
Знаю, что предложение от ФБР ей поступило, срок ответа истекал, а мы с Надей были главными причинами, по которым она не могла принять этого решения. И это тоже было неправильно по отношению к ней - привязывать к себе, не давая двигаться дальше, лишь потому, что она всем нам была нужна. Так что формально, я и предательством своим ей сделал услугу, позволив обрубить нити, привязывающие её к Чикаго. Хоть и знаю, как тяжело придётся Декотис. И вряд ли тот факт, что она по-прежнему может проживать в этой квартире, утешал её действительно сильно.
Вообще, я ещё до начала нового дня, собирался поговорить с Надей об этом. Потому что можно делать вид, что ничего в жизнях нас обоих не изменилось, но имитировать такое слишком долго, довольно глупо. Эрин больше не было с нами, она устремилась вверх, соответственно своим талантам. Потому что все мы знали, что этого предложения она достойна. И чувства, пусть даже самые лучшие - вовсе не то, что должно было якорем привязывать её к нам.
Но, сначала я услышал, как Надя уговаривает найти ей хоть какую-нибудь работу, чтобы не проводить день со мной, а затем приказ за приказом, одно место за другим и всё как-то действительно было не до того. Даже не обедали, не сумев урвать на это времени, а все разговоры сводились к моим вопросам по существу и кратким ответам Декотис, мало похожим на её обычную болтовню. Нет, не говорю, что она щебетала слишком много, в пределах нормы любопытствующего стажёра и общительного человека. Просто с тем, что сегодня происходило в моей машине, была разница. Определённо, она знала хотя бы одну из причин, побудившую Эрин принять предложение ФБР. Правда, я не уверен, в каком именно формате это происходило. Потому что я пояснил Линдси причину, но также я попросил её совершенно никому об этом не говорить. Для того, чтобы начать вести разговоры об этом, мне нужно хотя бы понять пока, что происходит. Даже мы с Натали так ничего и не решили, пока я злился, а она отгораживалась обстоятельствами. Так что, делать это общедоступной информацией было пока как минимум, глупо. Я даже представить не мог, что теперь сказать.
И я совершенно не в курсе, какой именно информацией обладает Надя, но догадываюсь, что её эмоции по отношению ко мне не из лучших. Даже из желания защитить собственные чувства, не могу раздражаться на неё за эту несправедливость. Хотя бы потому, что прекрасно могу понять. В конце концов, на себя я зол совершенно не меньше.
И вообще, не моё бы дело, за что она обижена на меня, когда речь шла о её лучшей подруге, потому что прежде всего, я - её официальный наставник, за которым закреплено право ей приказывать, и ожидать, что она будет исполнять это. Другое моё право - оценивать её деятельность в итоге, предоставляя данные в академию. И оба эти пункта не предполагают, что я обязан заботиться о её чувствах, при всём том. Только о безопасности.
Но я так не хочу. И не только потому что Надя - девочка, что пережила нападение маньяка. Знаю, сколько ей даёт это бонусов, но не вижу совершенно, чтобы она хотела ими воспользоваться. Дело лишь в моём личном уважении, которое я испытываю, застав всю её историю, от проститутки в одном из салонов и до девушки, которая всерьёз решила стать копом. Можно было бы сказать, что это глупые чаяния девицы-идеалистки, но, она справилась. И вот теперь я, не буду скрывать, один из тех, кто относился к ней сначала со скептицизмом, искренне надеюсь, что всё у неё получится. Особенно, когда пройдено уже столько шагов. К тому же, мы неплохо успели узнать друг друга, пока проводили вечера втроём перед телевизором и с пивом, а затем - когда я стал руководителем её практики. И это не было никак завязано на том, что Декотис была лучшей подружкой моей девушки. Абсолютно самостоятельная личность, которой всего-то, нужно было поверить в то, что справится она со всем и без поддержки Линдси. А мы, а в частности я, Войт и Платт, обязательно поможем с этим. Если только, конечно же, она сама тому не будет сопротивляться.
- Слушай, отлично провела опрос. Я не выяснил бы лучше. Раскрываю наконец-то рот, когда выходим из ломбарда. Вообще, я редко говорю что-то подобное, а уж тем более, доверяю ей нечто такое, предпочитая, чтобы училась она непосредственно на моём примере. Но сегодня особенный день. И не только потому, что я пытался загладить свою вину в глазах этой девушки, но и от того, что теперь, когда их священная связь с Линдси была разорвана, ей нужно было вставать на ноги. Быть не Надей-которую-опекает-Эрин. А Надей. Девушкой-копом, которая сама расстегнёт любого преступника на откровенность и уж конечно же, сможет за себя постоять. Пусть нашей общей знакомой больше не было рядом, но я готов был позаботиться о ней до тех пор, пока не пойму, что в этом уже нет никакой необходимости.
И когда-то, пусть и не слишком скоро, но и меня не будет рядом, когда она будет расследовать дела. А она умна и точно оказалась на своём месте, я убеждаюсь в этом буквально каждый день, что мы проводим рядом. Так что, пора было начать давать ей немного самостоятельности. Да и к тому же, несмотря на то, что я задал бы ещё несколько вопросов, не собираюсь портить момент её триумфа, просто находясь рядом весь их диалог. Тем более, ничего действительно принципиально-важного она не упустила. Скорее лишь то, о чём не подумала в силу отсутствия опыта.
И я понимаю, что она отлично осознаёт, что мои действия сегодня - попытка наладить с ней хоть какое-нибудь общение, кроме вежливо-формального. Не могу сказать, что она нарушала субординацию или строила из себя действительно обиженную девочку, но холода, не только снаружи, но и внутри в машины, нельзя было не заметить. А я не любил, когда меня игнорировали или на меня злились. Те особенно, к кому так хорошо относился я.
- Мы сегодня с тобой даже не обедали, не хочешь заехать куда-нибудь, поужинать? Стараюсь вести себя непринуждённо, используя для этого буквально последнюю попытку, в надежде, что Надя оттает хотя бы от финала работы. В конце концов, она впервые полностью и сама опрашивала человека по серьёзному преступлению, а я не вмешался ни единым словом, ни делом, осматривая лишь интерьер. Так что, я почти уверен был, что это исправит её настроение.
Однако, ловлю взгляд брошенный на меня и прекрасно понимая, что ответят мне сейчас, скорее всего, каким-нибудь малозначительным поводом, завязанным лишь убраться от меня подальше, добавляю:
- Ладно, я понял. Прежде, чем откажешься, хочу добавить, что помимо еды, мы поговорим обо всём. Не могу сказать, что люблю подобные вещи, но не будем же теперь прижиматься к противоположным стенам отдела, оказываясь где-то поблизости. И к тому же, тебе ещё долго вынужденно находиться возле меня. Надо, наверное, решить эту проблему? Сажусь в машину, ожидая, когда на пассажирском окажется Надя и завожу мотор. - Ну так? Мы можем оставить машину и отправиться куда-нибудь выпить или просто довезу тебя до дома. Я не буду на тебя давить. Так что, выбирай сама. Пожимаю плечами, не трогаясь с места, в ожидании решения Декотис. Потому что невозможно с кем-то говорить откровенно, если он ощущает себя привязанным к стулу. А я вообще не хочу говорить о том, что в моей жизни происходит, но кажется мне это почему-то лучшим вариантом в данной ситуации. В конце концов, мои поступки и решения, в значительной степени затронули и её жизнь. Наверное, я должен хоть как-то объясниться.
Представляю прекрасно, какие эмоции испытывает сейчас по отношению ко мне Надя и не могу её за то винить. Однако, быть объектом её ненависти не хочу тоже. Слишком хорошо к ней отношусь, чтобы это казалось чем-то действительно приятным, несмотря на мою хвалёную толстокожесть. И к тому же, нам действительно надо поговорить о многом. Хотя бы о том, что Эрин больше нет в городе, но это вовсе не означает того, что Декотис осталась теперь совершенно одна. Злится она на меня или нет, вне зависимости от того, Линдси не была единственной, кто готов её поддерживать в нашем отделе. Думаю, что Наде, о которой я хочу позаботиться, стоит от меня узнать хотя бы это.

Чарльз прожигал его уничижительным взглядом несколько часов кряду, как будто пытался расплавить, хотя при всём желании не обладал такой такой способностью. И это несмотря на то, что за это время в тесном салоне самолета со спёртым запахом четырёх потных мужских тел то разгорались нешуточные страсти с истерическими выплесками Ксавье и необоснованными упрёками из серии "Ты меня бросил!" (хотя у Лэншерра просто не было иного выхода), то затевались вяло текущие, как мнимо спокойная река с подводным течением, пассивно-агрессивные беседы.
За какие-то пару часов полёта их с Чарльзом опасная, как неизолированная проводка, связь накалилась до такой степени, что казалось, расстилавшееся между ними торсионными полями напряжение можно было пощупать. Находиться с Ксавье было мучительно, даже невыносимо, и не будь они изолированы на борту самолета в сотнях метров над океаном, Эрик с удовольствием предпочёл бы его обществу чьё угодно. Здесь же выбора не оставалось: не отвлекать же от штурвала Хэнка или будить этого немногословного громилу с чудоковатой причёской! В стеснённых условиях, когда не остаётся ничего другого, кроме как бесконечно выяснять отношения, они с Чарльзом вдруг прошли эксцессы своей любви всего за пару часов.
Как в старые добрые времена, он миролюбиво предложил сыграть в шахматы, на что Чарльз, чего от него и следовало ожидать, ответил безразличным отказом. Не расположило к радушной беседе по душам и кокетливо брошенное Эриком "Я не пил десять лет" да поза облокотившегося о колонну амфитеатра фавна, за которыми в лучшие времена со стороны Ксавье последовала бы череда нескромных намёков и неоднозначных касаний, а также знатная попойка. Разговор о Рейвен немного расшевелил Чарльза, но зато у Лэншерра почему-то возникло неприятно саднящее нёбо ощущение, будто его Рейвен присутствует в жизни Ксавье лишь в качестве блеклого отражения, копии, в свою очередь, отснятой с другой копии. В сущности, Рейвен не занимала ни одного из них хоть в половину так же сильно, как судьба одного — другого. Эрик ни капли не соврал, когда сказал, что не пытался специально соблазнить её: эта девочка сама сделала свой, пусть и ошибочный, выбор. Но устраивал ли подобный чистосердечный ответ Ксавье? Судя по всему, нет.
"Давненько не играл", — потянувшись, как нежащийся на солнце тигр, говорит он, желая не слишком заметно перевести тему.
Ксавье опускает лицо, отчего копна растрёпанных волос падает ему на глаза, однако Эрик замечает, что он смотрит не на шахматную доску, а исподлобья — на него. Магнито чувствует, как под огнём небесно-голубых глаз Ксавье покорно плавится и стекает по позвонкам к крестцу его спинной мозг. Зачем эта внезапно разлившаяся по телу парным молоком слабость? Оказалось, что и его непринужденное властное лицо бывает беззащитным. Чарльз всегда имел над ним безусловную власть — даже если не применял свои суперспособности и не продирался крадущимся вором ему в голову.
— Я поддамся, — с чудовищной откровенностью, просто и без обиняков говорит Эрик, как будто желает приятного аппетита или спокойной ночи, подобострастно прижимая к губам кайму хрустального бокала, будто целуясь в засос со стеклянным любовником.
С подачи Чарльза он первым делает ход, силой мысли двигая намагниченной фигурой по чёрный клеткам доски. По младенчески нежным губам Чарльза пробегает едва заметная судорога. Экспромты настроения, нетерпеливые жесты, резкие слова — всё это в нём порождала душевная сосредоточенность, что обнаруживалась в минуты накала.
— Что тебе надо? — недовольно бурчит себе под нос Чарльз, как будто озираясь на присутствующих: хоть и частично лишенный своего дара, он, подобно легко возбудимой, трепещущей мембране, улавливает опасно-игривые настроения Лэншерра и без объяснений догадывается, в какую игру тот вздумал с ним играть. Вряд ли бы он хотел, чтобы кто-то, кроме Лэншерра, был свидетелем его смущения, а может, и чего-то более сакрального.
Не смотря на то, что Магнито красноречиво обещал поддаваться в затеянной им игре, он прекрасно знал, что при любом раскладе встретит равного соперника. И сейчас он внимательно присматривался к настроению Ксавье, не то пытаясь разглядеть в нём сегодняшнего врага, не то вчерашнего возлюбленного.
— Всё, Чарльз! — твёрдым, не терпящим апелляции тоном произносит Эрик и решительным жестом кисти сносит с доски первую пешку противника, хотя с большей зрелищностью мог бы сдвинуть её магнетизмом.
Сбив рукой с доски фигурку, Эрик будто ненароком "роняет" свою приятно тяжёлую крепкую ладонь на лежащую на столе кисть Чарльза и впивается цепкими, как металлические щипцы, пальцами в бархатистую кожу Профессора. Он не ослабил пожатие, даже когда услышал за спиной нервное шуршание одежды неумело прикидывающегося спящим Логан

— Рахло, я клянусь, если ты сейчас не... — закончить фразу и призвать на голову будущего выпускника [где то золотое время, когда Андрей был миленьким первокурсником, который смотрел на волшебство вокруг широко открытыми голубыми глазами] все небесные кары я не успеваю — громкий рев Ртутного на какое-то мгновение даже немного оглушает меня. Все драконы в последнее время были очень нервными, чутко реагируя на изменения магического поля, так что тренировки зачастую сопровождались опасностью быть сожженными дотла даже условно "своими" воротами — не спасла бы даже лучшая упырья желчь, но особого выбора у нас не было. Матч с джиннами неуклонно приближался, а команды не было от слова совсем.

Были игроки. Игроки хорошие, даже отличные, но не сыгранные. Не переживала я только исключительно за нападение — втроем мы с Маланьей и Глебом понимали друг друга с полуслова, оказываясь в том конце поля, где были нужны, мы всегда показывали отличные результаты. Но нам предстоит игра против сборной джиннов, у которых вечность на тренировки. Нам нужны только лучшие. Также, я очень рассчитывала на Гурия и О-Фею-Ли-Ю из команды неведимок, которая в полном составе должна была прибыть на Буян, как только Магщество утрясет с Магфордом все необходимые бюрократические формальности. Чтобы они не сильно затягивали с принятием решения академик Сарданапал решительно вылетел на Лысую гору в сопровождении доцента Горгоновой для большей решительности. Так что по большому счету школа оказалась исключительно под присмотром завуча и Великой Зуби, которая была слишком рассеяна и влюблена, чтобы действительно следить за порядком. Ученикам сейчас не позавидуешь, когда Поклеп Поклепыч проявляет излишнее рвение, наказывая всех направо и налево. Как хорошо, что к нам это не относилось. Зато на нас теперь также висела ответственность за подрастающее поколение.

Где-то с неделю назад Соловей в компании Тарараха отправились куда-то вглубь нашей необъятной родины, наотрез отказываясь отвечать на какие-то либо вопросы и лишь загадочно хмыкали в кулак. Мы с Ягуном и Ванькой по старой привычке поломали было головы над очередной загадкой, но быстро махнули на это рукой — у нас и без того хватало забот. Никакого вреда эта вылазка не принесет, уже хорошо. Валялкин практически переехал в берлогу к питекантропу, без устали ухаживая за бесконечными питомцами и другим магическим зверьем, которое из-за разрывов в реальности дружно посходило с ума. Баб-Ягун разрывался между магпунктом, где помогал своей бабусе и Локтовой, и драконбольным полем, где он помогал мне. В отсутствие Соловья почетное право отбирать и тренировать потенциальных членов сборной магов, а в перспективе и Тибидохса, выпала мне. А это значило, что я практически переехала жить на драконбольное поле, проводя тут зачастую по десять часов кряду. К несчастью, слухами земля полнится, поэтому помимо учеников Тибидохса, которых еще можно было выгнать на пары или же призвать к порядку стараниями того же Поклепа, трибуны занимали магпортеры разной масти. К счастью, никто не запрещал их сглаживать или проклинать. Да и присутствие Бейбарсова и драконов [тут еще неизвестно, чье больше] сдерживало особо рьяных, которые порывались взять у меня интервью, например. Словно в подтверждение моих мыслей перед моим взором по широкой красивой дуге пролетел так некстати сунувшийся на поле фотограф, который хотел видимо сорвать куш, а в итоге попался под горячую руку, вернее хвост, к стремительному и нервному Искристому, которого раздражали вспышки.

— К дождю, — прокомментировал происходящее Ягун, поудобнее перехватывая трубу пылесоса и резко взмывая вверх в погоне за мелькнувшим чуть выше и левее желтым боком одурительного мяча. Проследив действия друга, невольно поморщилась и чуть прикусила губу, поймав себя на мысли, что непроизвольно делаю характерные движения кистью. Вот сейчас бы ему сделать бочку, уходя от столкновения с противником, а после сбить мяч вихревым потом в сторону купола, чтобы спружинив от него, он угодил прямо в руки Маше Феклищевой, которая так удачно оказалась на его возможной траектории. На данный момент я раздумывала, стоит ли включать Ягуна в основной состав или оставить его на скамейке запасных. Игра в любом случае предстоит достаточно жесткая, у него будет шанс проявить себя. Сделав мысленную пометку, обращаю внимание на другой конец поля, где царил Ртутный, кинжальными плевками пытаясь подкоптить малышей купидонов в желто-черных подтяжках, что придавало им сходство с пчелами-переростками. Собственно, на этом моменте меня и прервали — кто именно запустил почтальонов на поле и вырядил их таким образом, я догадалась сразу же, стоило мне увидеть выражение лица Рахло и [каюсь] подзеркалить его. До уровня Ягуна мне было далеко и пробить ментальный блок Бейбарсова все еще не удавалось, но дед говорит, что я делаю успехи. Когда не ругает меня за безалаберность, разумеется.

От воплощения так и не высказанных угроз, Андрея Рахло — талантливого, но немного безалаберного мага и подающего надежды защитника, спасла Грааль Гардарика, которая в этот момент полыхнула семью радугами, в этот раз практически полных десять секунд, напоследок оставив алое зарево, которое постепенно бледнело. Для справки, у выпускника Тибидохса — это обычно порядка шести секунд, а у мага уровня академика — не менее двенадцати. Гость к нам пожаловал не самый обычный. Нахмурившись и убрав с лица лезущие в глаза из-за завихрений воздуха от драконьих крыльев волосы, перехватываю необычайно сосредоточенный взгляд Ягуна, который как раз приземлился на песок.

— Ягун, остаешься здесь, проконтролируешь драконов и... их, — так и не найдя подходящего эпитета, широким взмахом окидываю все поле, после щелчком пальцев подзывая контрабас и смычок, произношу тоном не терпящим возражения, проверяя натяжение струн и полировку. С этими тренировками я уже не помню, когда последний раз летала — впрочем, они и нужны были не мне, нескромно будет замечено. Мы оба знаем, что подлететь незаметно шансы есть только у меня — после очередного усовершенствования, мотор пылесоса внучка богини ревел так, что впервые услышавшие его жар-птицы от ужаса потускнели ровно в половину. Кто-то из особо острых на язык третьекурсников авторитетно заявлял, что бедные птички просто-напросто поседели, доводя чуткого к таким вещам Ваньку.

— Если что, я Глеба позову, — поспешила добавить, прежде чем Ягун успел открыть рот и возразить. Бейбарсов, также как и я не нуждающийся в постоянных тренировках, в данный момент помогал Поклепу в наложении защитных завес и очистке подвалов от расплодившейся нежити, укрепляя заодно общее защитное поле. Но я знала, что если мне будет угрожать опасность — он в следующее мгновение окажется рядом. Убедившись, что контрабас полностью готов и едва ли не подрагивает от нетерпения, поудобнее перехватываю смычок и запрыгиваю на летательный инструмент, в то же мгновение срываясь с места. От пьянящего ощущения полета на губах сразу же появляется широкая улыбка и хочется даже петь, но я благоразумно держу себя в руках, направляясь в сторону появления предполагаемого гостя.

И буквально через две минуты полета замечаю одинокую фигуру, ведущую под уздцы коня, неторопливо бредущую в сторону подъемного моста, где нес свой пост циклоп Пельменник. Что-то в мужчине кажется мне знакомым, поэтому не теряя времени, чуть ускоряюсь и обгоняю, чтобы мягко приземлиться прямо перед мордой коня, который отнесся к моему появлению с вежливым индифферентным интересом статуи, то есть, даже ухом не повел. Подхватывая контрабас под днище, а после ухватив за гриф, перевожу взгляд на нашего гостя и невольно замираю на месте, в удивлении приподнимая брови и едва ли не спотыкаясь.

— Кощей? — в отличие от своего почти тезки, этот был намного приятнее в общении, но в целом, его появление не может означать ничего хорошего, учитывая все, что происходит в мире. Но тем не менее, приветливо улыбаюсь, зачем-то махнув ему рукой с зажатым в ней смычком. — Какими судьбами? — стараюсь говорить легко и непринужденно, но напряжение и опаску в моем голосе едва ли можно не услышать.

Я уже не помню, когда в последний раз полноценно и спокойно высыпалась.
Наверное, еще до переезда в Централ-Сити. Ладно, возможно, это не так и я преувеличиваю, но тупая ноющая боль в голове стала моей постоянной спутницей в последние недели. Кофе и сильные транквилизаторы помогали мне продолжать жить.. нет, не жить, существовать, поддерживали натренированное тело в форме. Спала я теперь не более пары часов в сутки, бессонница не давала мне погружаться в надежные объятия Морфея, не помогали даже снотворные в полной мере - я лежала на нашей с Барри кровати и бесцельно смотрела в потолок, с ленивым интересом считая расползающиеся по нему трещины. Еще немного, и я сойду с ума. Оглушительная тишина и пустота моей, когда-то почти нашей, квартиры неизменно давит на меня каждую ночь, которую я здесь провожу. Меня душит липкий ужас и предвкушение того, что теперь моя жизнь действительно похожа на кошмар наяву. Все, буквально таки все в этом чертовом городе, в этой проклятой квартире напоминает мне о том, что я потеряла. Я потеряла любимого человека, и никто, н-и-к-т-о не мог помочь мне, облегчить груз, висящий на моем сердце. Чтобы хоть как-то отвлечься, я с головой ушла в работу, засиживалась в участке допоздна, иногда меня буквально-таки насильно выводили из здания и под конвоем отправляли домой, где я снова оказывалась в тюрьме собственных эмоций, среди которых главенствовала одна - невыразимая и ослепляющая боль. Но я не плакала, ни единой слезы не скатилось по моей щеке с того страшного дня. И возможно, в том и была моя основная проблема. Я не выпускала свое горе наружу, накапливая его внутри себя.

Его последние слов до сих пор снятся мне в кошмарах, я никогда раньше не жаловалась на проблемы с памятью, но сейчас не отказалась бы от устройства, способного стирать воспоминания. К сожалению, для современной науки человеческий разум оставался по большей части загадкой, так что моим последним спасением стал алкоголь, смешанный со снотворным. Я все чаще позволяла себе лишний бокал вина перед сном, стоило мне оказаться наедине с собой и собственными призраками. Я эгоистично замкнулась на своих проблемах, иногда совершенно не замечая того, что происходит вокруг меня. Уход Барри в СпидФорс выбил всю команду из колеи. Не успели мы насладиться ощущением победы над Савитаром, как получили такой удар под дых, разом выбивший воздух из легких и землю из-под ног. Мы были растеряны, даже потеряны. Барри был стержнем этой команды, ее сердцем. Возможно, без него мы не сможем нормально функционировать. Я все реже навещала С.Т.А.Р.-лабс, не в силах видеть на лице Циско очередное поражение. Парню тоже было тяжело - Аллен был его лучшим другом. Нам бы всем сплотиться, поддерживать друг друга. Но вместо этого каждый их нас замкнулся в коконе собственного горя, надежно его баюкая.

К несчастью, отсутствие Флэша очень скоро стало гораздо ощутимее. Что-то такое появилось в воздухе, как воздух перед грозой пахнет озоном, так и я предчувствовала приближение больших проблем в скором будущем, втягивая воздух в легкие, едва ли не падая с ног от усталости, снова и снова патрулируя улицы, держа руку на пульсе города, который стал таким.. родным. Сегодня, против обыкновения, я дежурила не с Джо. Напарник взял отгул, вернее, Сигнх заставил его это сделать, когда на прошлой неделе Уэст едва и не получил смертельное ранение в ходе выполнения задержания. Все в итоге обошлось, пуля лишь обожгла мужчине висок и царапнула ухо, но капитан был непреклонен. Полагаю, что я следующая на очереди, но пока еще оставалась в строю, ведь все понимали, что город находится на грани чего-то очень страшного. Среди офицеров уже стали ходить слухи определенного толка. Уолли очень старался, но его продолжали сдерживать, не желая терять еще одного члена команды. Нет, не команды. Семьи.

Медленным и тяжелым взглядом окидываю новое место преступления, стараясь зафиксировать в памяти каждую деталь и попробовать восстановить сценарий развивающихся событий. Очевидно, без вмешательства мета-человека тут не обошлось. Мы снова не успели. Тяжело вздыхаю, доставая из кармана телефон и нажимая на кнопку быстрого вызова. Подношу трубку к уху, слушая навязчивую мелодию из какой-то рекламы, установленную вместо унылых гудков. На губах появляется несколько грустная улыбка. Циско в своем репертуаре.

- Ховард, аккуратнее с уликами! - не в силах сдержать негодующего вскрика, замечая несколько неумелые действия коллеги. Сердце по привычке сжалось при мысли, что Барри не пришлось бы делать замечаний. В этот момент на том конце провода ответил усталый и несколько безжизненный голос, отчего сердце сжалось снова, - Циско... - невольно поджимаю губы, чуть сильнее прижимая телефон к уху, - Кажется, у нас проблемы, не помешала бы помощь, особая помощь, - мне не нужно повторять дважды и мне кажется, что я даже слышу проблеск прежнего Циско, когда диктую адрес. В любом случае, ему не помешает немного развеяться, в последние дни Рамон буквально таки запер себя в лаборатории, работая на износ. Вешаю трубку, вновь убирая телефон в карман, снова обводя взглядом всю картину в целом, немного хмуря брови. Что-то здесь... не так, неправильно. Не уверенная точно, в чем именно проблема, я в раздражении прикусываю нижнюю губу, делая глоток уже давно остывшего кофе, которое купила еще по пути в участок рано утром. Я едва ли не выплевываю напиток, замечая новое действующее лицо. Мне с огромным трудом удается сдерживать обуревающие душу эмоции. Это нечестно и несправедливо по отношению к появившейся в поле моего зрения девушке. Но тиски вокруг сердца сжимаются лишь сильнее.

- Я возражаю, тебе не следует здесь быть, - каким-то чудом мой голос звучит ровно, я перехожу сразу к делу, не тратя время на ненужную вежливость, в горле встает горький комок, который я с трудом, но сглатываю, - И ты никак не можешь нам помочь, только мешаешь. Как ты вообще узнала о месте преступления? - невольно прищуриваюсь, окидывая стоящую рядом журналистку подозревающим взглядом, понимая, что это не может быть случайностью или совпадением. Никого из журналистов или просто любопытных в квартале замечено не было - он вовсе был оцеплен по всему периметру. Но у меня нет сил сейчас разбираться с ней.

- Иди домой, Айрис, не заставляй меня привлекать Джо, - с моих губ срывается практически усталый вздох. - Я.. я позвоню тебе потом, расскажу, что могу, только.. уходи сейчас, - с особым нажимом и интонацией произношу последнее слово, стараясь все же не выказывать ей всех своих чувств, разумом понимая, что это не ее вина. Она провела в смертельной опасности непозволительно большое количество времени. Ей тоже нужна сейчас поддержка и помощь, но я не могу её оказать.

[float=right][/float]Я прихожу в отведенную тебе палату каждый вечер, перед сном. Стараюсь по-крайней мере. Сижу, практически утопаю, в слишком мягком, светло бежевом кресле, поджав под себя ноги. В спокойные дни у меня на коленях одна из бесчисленных книг по магии, которые для меня без устали достает Клинт или Капитан, а на столике рядом стоит чашка с ароматным какао, заботливо приготовленным Наташей. Иногда я лишь заглядываю на пару минуток, буквально таки валясь с ног от усталости, от напряженных тренировок, шипя сквозь стиснутые зубы проклятия. Это все, ради моего блага, ради спасения жизни невинных, ради благой цели. Но ты остаешься недвижимым и холодным, а у меня опускаются руки. Впрочем, не в моих правилах сдаваться, и я знаю, что ты никогда не простишь меня. Поэтому я слегка сжимаю твои пальцы на прощание, иногда оставляю невесомые поцелуи на твоей щеке или губах, а после решительно отправляюсь на тренировку/очередное задание. Стив, хоть и относится ко мне, как к ребенку, все же не щадит меня. Мои тренировки с Сэмом и Наташей иногда задерживаются далеко за полночь. Я считаю, что мне повезло, если я урвала хотя бы пять часов крепкого сна. А хотя, кого я пытаюсь обмануть, я толком и не спала с того самого "происшествия". Доходит до абсурда, я пью снотворное ночами, а по утрам пытаюсь перебить его действие кофе и энергетиками. Вполне возможно, что последние месяцы я существую исключительно за счет своей магии и улучшенному метаболизму мутанта.

Я провожу в твоей палате, нет, комнате, все свободное время, только здесь способная немного расслабиться, слушая равномерный писк и шуршание приборов, которые обеспечивают твое жизнеобеспечение. Только так мне удается убедить себя, что ты все еще жив, только здесь липкие нити страха уже не так сильно опутывают мое сердце. Иногда я даже ловлю случайные мыслеобразы, мелькающие в твоем подсознании, но они все слишком расплывчатые, эфемерные, смазанные, чтобы понять, о чем ты действительно думаешь и что тебе снится. Ты всегда был слишком быстрым для меня, но после пребывания в камерах Г.И.Д.Р.'ы все словно в сотни раз ухудшилось. Временами я и вовсе практически теряла нашу связь. Красно-серебряная нить с каждым днем все больше истончалась. Но я не отпускаю тебя, Пьетро. Ты обещал. Впрочем, использовать свои способности на тебе я все же не рискую. Медицинский персонал, ежедневно проверяющий показания приборов, дает позитивные прогнозы и даже выглядят вполне искренними и убедительными. Твое тело способно самостоятельно излечить раны, вот только что-то тебя сдерживает, регенерация не запускается. Почему ты решил оставить меня, брат? Ты ведь знаешь, что я не могу без тебя. Штрукер обещал, что я буду всесильной. Он убеждал меня, что никто никогда не встанет у меня на пути. Он обещал силу, равную силе богов. Вот только, в конечном итоге, он обманул меня, я так и не смогла сделать главное - я не спасла тебя. Твой лечащий доктор, Хелен Чо, ты ведь помнишь её, взвалившая на себя ответственность за возвращение тебя к жизни, подбадривает меня, не смотря на причиненный мною вред ей и ее сотрудницам. Мне до отчаяния, до боли хочется верить ее словам. Пьетро жив, его организм выдержал более десятка пулевых ранений, вот только что-то продолжает удерживать его сознание, он все еще в коме, я ничего не могу сделать, прости, Ванда. Она еще находит в себе силы извиниться передо мной, а я лишь морщусь, отворачиваясь и перечисляя мысленно свои грехи. Мне хочется оказаться как можно дальше от людей, вот только проблема в том, что меня, как магнитом тянет к тебе, к твоей палате.

Пьетро, пожалуйста, проснись.

И я боюсь, боюсь, что никогда больше не увижу твою немного кривоватую улыбку, не услышу твой насмешливый голос. Так никогда и не скажу тебе, как сильно я тебя люблю. Больше никогда не почувствую вкус твоих губ. Это невыносимо больно. Ты не имеешь право так со мной поступить. Ты обещал. Сдержи свое обещание, слышишь? На моих плечах теперь тяжесть смертей жителей Ваканды, которые оказались не в том месте, не в то время. Кэп пытался внушить мне мысль, что я не виновата - если бы не я, количество жертв было бы гораздо большим, он и сам теперь обязан мне жизнью. Но я раз за разом вспоминаю твое бездыханное тело и не соглашаюсь с Роджерсом. В нашем деле любые невинные жертвы неприемлемы.

[float=right][/float]Я до сих пор просыпаюсь в слезах от того сосущего ощущения пустоты в сердце. Непривычной тишины твоего полного отсутствия. Боль разрывает меня на куски. Мне страшно. Мне хочется прижаться к твоей теплой груди, услышать биение твоего сердца и поверить, что все будет хорошо. Но нас разделяет океан, и я даже не уверена в твоей дальнейшей судьбе. Мы с тобой наивно полагали, что уже давно расправились с Г.И.Д.Р.'ой, вот только недооценили силу и власть этой организации - Щ.И.Т. был дискредитирован с самого основания, а ты вместе с саркофагом и прочим оборудованием официально считался его собственностью. Я едва не сошла с ума, полагая, что потеряла тебя навеки, пока тихий, но уверенный шепот Капитана не возродил надежду. Пьетро в безопасности, мы успели. У Кэпа нет времени посвящать меня в подробности, но в необходимую информацию я узнаю, ужом скользнув в его сознание, убеждаясь, что он не врёт мне, боясь причинить ещё большую боль.   

Дни в этой клетке тянутся бесконечно долго. Охранники меня заметно боятся, обходят камеру, избегают даже смотреть в мониторы. Я слышу их мысли, буквально чувствую на языке горький привкус их страха и от этого мне хочется смеяться, громко безумно хохотать, запрокинув голову. Но я бессильна, ничего не могу им сделать, и от этого ещё веселее. Вот только они не знают того, чего знаю я.

Он придёт за мной. За нами. Капитан не бросит своих солдат, пока дышит.

Глаза Стивена Роджерса темнеют от ярости, когда он видит ошейник на моей шее, контролирующий мою магию, и мне непривычно и странно, что кому-то действительно не все равно. Когда покореженный металл оказывается на полу, Стив позволяет мне не сдерживаться, понимая, какие именно воспоминания пробудились во мне за время заключения. Вот только в этот раз твоего успокаивающего незримого присутствия за стенкой не было. Отчаяние разрывало меня. Впрочем, переступить грань я так и не смогла, только вывела из строя, вызывая самые страшные из их кошмаров и страхов, не тратя на них особо много времени.

У меня назначена встреча, на которую я не хочу опаздывать. Неприятное чувство стягивало грудную клетку тугим обручем, мешая дышать.

[float=right][/float]В Ваканду мы прибыли на закате. Атмосфера в куинджете была, мягко говоря, тревожная и натянутая. Никто не решался нарушить гнетущую тишину, каждый был погружен в свои мысли. Мы не только теперь государственные преступники, мы беглецы, лишенные родного дома. Сижу, привалившись к плечу Клинта, а он несколько рассеянно гладит меня по плечу, обнимая и поддерживая. Мой взгляд расфокусирован, губы поджаты. Тепло помогает мне не скатиться окончательно в пучину отчаяния. Неизвестность изводит меня, ломает, выкручивает суставы. Магия плещется внутри меня, плотина вот-вот грозит прорваться. Хочется кричать до срывающегося голоса. Бартон, словно чувствуя мое состояние, лишь сильнее прижимает меня к своему боку, и я более спокойно выдыхаю.

Мы мягко приземляемся на площадке перед дворцом, где собралась небольшая группа людей. На мне, да и на остальных, все еще тюремные одежды, времени переодеваться просто не было. Король Ваканды мягко улыбается, пожимая руку Капитану, а после окидывая каждого внимательным изучающим взглядом. Свои глаза я опускаю в пол, вспоминая нашу прошлую с ним встречу. Впрочем, кажется он не держит на меня обид и лишь делает знак кому-то из своей личной стражи. Все обсуждения и переговоры оставлены на утро, он отдает приказ разместить нас в отдельных покоях и с легким кивком головы, разворачивается и уходит. Нахожу руку Клинта и слегка сжимаю его пальцы, пока нас ведут по казалось бы бесконечным шикарно обставленным коридорам. Сердце сбивается с ритма, когда до боли и ужаса знакомое тепло едва ли касается моего сознания. Красивая темнокожая женщина кивает на дверь, покрытую причудливой резьбой. Благодарственно киваю и выдавливаю из себя улыбку, уже заходя в комнату, мечтая только о том, чтобы провалиться в сон, но прежде, мне кажется, что я замечаю на ее лице какую-то знающую и даже немного предвкушающую улыбку. Словно ей известен какой-то секрет, но проникнуть в ее мысли не успеваю. У меня буквально таки перехватывает дыхание, когда я вижу напротив окна знакомый и родной силуэт.

- Пьетро, - шепчу я одними губами, не веря своим глазам. С негромким щелчком закрывается дверь за мной спиной. Кажется, я окончательно сошла с ума.

Я снова просыпаюсь одна, но тем не менее не могу сдержать совершенно глупой, широкой улыбки. Кто бы мог подумать, что дорога моей жизни совершит такой поворот. Переезд в Централ-Сити в конечном счете не только позволил мне отомстить за смерть отца, но и дал новую причину жить. Потягиваюсь, переворачиваюсь на его сторону кровати, уткнувшись лицом в подушку и вдыхая его запах. Барри ушел не так давно. Поднимаю голову, находя взглядом часы и тут же резко вскакивая. Уэст меня убьет, совершенно забыла, мы ведь с Джо договаривались встретиться сегодня, обсудить отчет о последнем мета-человеке. В такие моменты нереально завидую скорости своего Флэша. У меня уходит целых двадцать минут на то, чтобы умыться/собраться/переодеться. И еще десять минут, чтобы добраться до дома напарника. Мне хватило ума сделать небольшой крюк, чтобы купить кофе и любимые пончики Джо, чтобы уберечь себя от его гнева. Увидев знакомую коробку в моей руке, старший Уэст сменил гнев на милость и пропустил меня в дом. Я решила не говорить ему, что опоздала потому, что его сын выключил мой будильник. Впрочем, не исключаю, что Барри сделал это не специально, а на автомате. Мне и самой было непривычно, что кто-то еще делит со мной жилье. Хотя засыпать с Алленом под боком было на удивление приятно и правильно чтоли, я не знаю. Словно он был ответом на все мои вопросы.
Но на глазах у Джо, мы, конечно, пытались сохранять профессионализм. Он знал о том, что происходит между нами и даже кажется был не против. Что не мешало ему постоянно подкалывать нас обоих, заставляя меня краснеть. Сегодня он в порядке исключения решил обойтись без колких комментариев, что не могло не напрягать меня. Я слишком хорошо его знаю, не иначе, как он приготовил на вечер парочку сюрпризов. Тяжело вздыхаю, закрывая за собой дверь. Я поняла, это компенсация за то, что Барри делает меня такой счастливой. Негоже вкушать один лишь мед. В любом случае, Аллен стоит всего этого. Боялась я зря, Джо практически сразу переключился в режим "детектив Уэст", так что мы практически не отвлекались от отчета. Потом еще какое-то время репетировали друг с другом наши показания, пока они уже не отскакивали от зубов.

В Централ-Сити мне понравилось с первого мгновения, с первого вздоха. Город чем-то напоминал мне Нью-Йорк, но был поспокойнее и посветлее, но людей было также много. Спешат куда-то, без перерыва разговаривают по телефону, пьют кофе. Продолжают жизнь, пока мир вокруг них сходит с ума. Тут определенно не приходилось скучать. Где еще в качестве подозреваемых могут быть огромная горилла [те волосы не принадлежали человеку] и человек-акула, а среди обычных арестованных попадаются способные на самые настоящие чудеса. Превращать свое тело в песок? Какие же возможности перед ним открывались, вот только он использовал их, чтобы причинять боль. Мне правда нравился этот город. И как же можно забыть местную знаменитость. Самый быстрый человек на Земле. Флэш, как его все называли. Красная Молния. Интригует, неправда ли? Всем было интересно, кто же скрывается под маской, но разве не в этом смысл всех супергероев. Не это ли привлекает к ним? Аура секретности. Загадка, которая просто требует, чтобы ее разгадали. Мне не очень хочется вспоминать первые пару месяцев жизни в этом городе. Зачем ворошить прошлое, когда мое настоящее такое.. идеальное? К сожалению, не все мета-люди, вернее, кроме него, все остальные, получившие способности предпочитают стать преступниками. Но хуже всего, когда силу получают самые недостойные. Такие как тот, кто убил моего отца. Неужели в этом мире нет ни капли справедливости?

Впрочем, разумеется, я преувеличиваю. Молитвы сотен тысяч людей были услышаны. И мне это было слишком хорошо известно. Барри сейчас где-то, спасает мир в компании с Бэтменом и Чудо-Женщиной. И с этим надо было как-то жить.

После короткого визита в департамент, чтобы оставить там документы и расписаться в заявлении на отпуск, я делаю короткую остановку в излюбленном командой Флэша итальянском ресторане, делая стандартный для нас заказ, направляясь в лабораторию СТАР-лабс. Раз уж я выходная и у меня выдалось несколько часов свободного времени, почему не посвятить его моему хобби? Я отказалась от идеи обучаться на криминалиста, но продолжала изучать предмет, чаще всего надоедая Барри и проводя в его лаборатории непозволительно много времени, а иногда действуя на нервы Кейтлин или Циско, задавая им тысячу и еще сотню вопросов. Но на самом деле, не все было так плохо - мой опыт работы в качестве детектива и изначальное желание поступать на медицинский факультет играли мне на руку - я, как минимум, знала основы и механизмы основных процессов в организме человека. Пару раз у нас с Кейтлин даже возникали жаркие споры, которые быстро сводились на нет с помощью восхитительной еды из ближайшего ресторана итальянской кухни и неплохого французского вина.

Реагент подобострастно пенится, когда я добавляю кислоту в заранее подготовленный раствор, заставляя меня с негромким недовольным звуком отстраниться как можно дальше от пробирки, которая решила примерить на себя роль действующего вулкана. Сноу определенно меня убьет за свои драгоценные пробирки. Смыть осадок с некоторых после опытов мы так и не смогли. Поправляю очки на носу, надиктовывая результаты на диктофон, установленный в телефоне, когда слышу за спиной тяжелые шаги и невольно напрягаюсь. Я не ждала гостей. Джо, как и положено в заслуженный выходной, оккупировал диван и отказывался его покинуть, даже если на носу конец света. Айрис вторые сутки пропадала в редакции, пытаясь бороться с бюрократией и заставить своего начальство выпустить в печать свою статью, которая обличала коррупцию на высшем уровне в городе. Кейтлин попросила об отгуле, которому никто не удивился и даже обрадовался - доктор Сноу игнорировала даже намеки на отдых в течение пары лет. Циско, по его собственному заверению, находился на грани открытия, которое должно было изменить жизнь всех людей, поэтому не покидал стены своей лаборатории. Иногда ему приносили еду и периодически тыкали в бок, вызывая резонное возмущение и утверждаясь в мысли, что Рамон в полном порядке.

Медленно поворачиваюсь, тщательно изучая взглядом темную фигуру, возникшую на пороге лаборатории. Голос звучит с нотками механики, но это меня ни капли не задевает. Барри и сам частенько заставляет свои голосовые связки вибрировать, чтобы оставаться инкогнито.

- Флэш сейчас отсутствует в городе и даже в стране, может быть я смогу вам помочь? - я пытаюсь говорить легко и непринужденно, заглушая тянущую боль в сердце, заставляя себя не бояться, верить в то, что Барри вернется ко мне целый и невредимый - ведь он же Флэш, самый быстрый человек на земле. С ним не может случиться ничего плохого.

- Вы ведь Зеленая Стрела? Много слышала о вас, - не сдерживаю негромкого фырканья, опуская голову и отводя взгляд от нежданного гостя, невольно скользя ладонью по пистолету, скрытому халатом. Меня утешает тот факт, что двумя этажами выше находится Циско, чье внимание я могу привлечь нажатием пары клавиш на консоли. Да и Барри мне много рассказывал про Стрелу, он входил в число доверенных лиц для спидстера. Вот только что-то в поведении и жестах лучника кажется мне до ужаса знакомым и немного смущающим.

за Агату пока нет

С громким стоном_скрипом двигается годами застывший металл, нарушив удушающую тишину помещения. Детали от механизмов, призванных уничтожить человечество. Другие опасные артефакты, которые организация собирала в течение долгого времени. Бог знает, что еще хранилось в подземельях, в самом сердце ГИДРы. Каждая вещь в этом помещении потенциально опасна и важна. Но, пожалуй, важнее всего скипетр Локи — бога, прибывшего из далекого мира. Близнецам рассказывали о нем истории, про вторжение в Нью-Йорк и то, как могучие Мстители опять спасли положение. Именно этот артефакт и подарил Максимовым невероятной мощи силу, дал смысл жить дальше. Ими двигала месть, малейший шанс уничтожить того, кто уничтожил их жизни. Возможно, именно поэтому только они и выжили среди всех добровольцев. И разве могла ведьма сейчас удержаться от возможности проникнуть в голову к Железному человеку. И она увидела там именно то, что ожидала, она увидела там разрушение. Ванда не ошибается. Это не предрассудки напуганного ребенка. Он несет смерть. И он ответит за все свои грехи. Никто из них не мог предвидеть то, на что она способна. С пальцев срывается алый туман, проникающий в голову к мужчине. Девушка видит его насквозь, каждый момент его жизни, каждое принятое им решение. Она подталкивает его в нужном направлении, обостряет все его страхи, обнажает их. Она показывает ему будущее. Тони видит именно то, к чему движется. Ванда движением руки останавливает Пьетро, как только чувствует его приближение, внимательно наблюдая, вслушиваясь в мысли Тони Старка, человека, уничтожившего их жизнь, убившего их родителей. Она знает, видит больше, чем может представить любой человек на этой земле. Паззл наконец-то складывается в полноценную картинку. Дать им то, что они хотят сейчас, чтобы потом они сами разрушили себя. На губах непроизвольно появляется широкая улыбка. Тяжелое дыхание брата щекочет ей шею. Пьетро раздражается, он не понимает, но сестра чуть позже объяснит ему все. Да, им не нужно стараться, он самостоятельно себя уничтожит. Ведьма лишь показала Тони его будущее. Он несет с собой лишь смерть. И это то, чего ему никогда не исправить. Он убийца, и должен ответить за это.
Тони Старк поступает так, как считает правильным. Вот только именно это приведет Мстителей, и весь мир, к полному краху. Максимова откроет им на это глаза. Все должно в итоге встать на свои места. Она уже знает, как должна действовать.
Но сейчас им пора бежать, пока Мстители празднуют свою мнимую победу. Они еще нужны в другом месте.

Первый раз Ванда ошиблась, когда они доверились Альтрону. Но его слова были такими правильными, он говорил именно то, что они хотели услышать. Обещал помочь им. Его план был прост. Сначала достать какой-то редкий металл, а на самом деле основной целью они ставили именно уничтожение команды, которая обязательно явится, чтобы нести добро и справедливость. Свои добро и справедливость. Они четко следовали указаниям Альтрона, Ванде удалось вывести из строя всю команду. Все, кроме одного, попали под ее влияние. Она могла собой гордиться. Вот только отчего-то на душе было погано. Знать чужие секреты очень утомительно. Она не испытывала радости, не делала это ради удовольствия, причиняя боль другим, просто выполняла свою работу. На войне есть своя сторона и чужая, союзники и враги. Третьего не дано. И жертвы необходимы. О принятом ей решении Ванда пожалеет позже. Пока же они, как послушные марионетки, следуют за Альтроном. Он проникает в лабораторию Хелен Чо и с помощью скипетра Локи подчиняет себе женщину. Альтрон хочет создать себе новую, более совершенную, оболочку. И именно в этот момент его истинные мысли и помыслы открываются для Ванды. Она видит, чего добивается робот. Уничтожения всей человеческой расы, а не только Мстителей и Тони Старка. Их пути расходятся. Близнецы оказываются одни в незнакомом городе, даже больше, незнакомой стране, растерянные, не знающие, что делать и куда идти дальше. Пьетро украл для сестры яблоко, когда они увидели в новостях, что происходит по их вине. Взгляд глаза в глаза, молчаливый диалог. Что тут было думать? Это их долг. Они нашли без труда его цель, Везде, где бы не появлялись Мстители, их сопровождали разрушения. Но сейчас они были наименьшей из зол. И пока Пьетро убирал с дороги невинных людей, его сестра пыталась остановить поезд. Даже ее сил оказалось недостаточно, чтобы сделать это моментально. Инерция набравшего полную скорость состава оказалось не так просто преодолеть, но все же, она смогла. Десятки жизней были спасены. И это очень приятное чувство, стоит признать.
И хотя Капитан Америка олицетворял собой все, что там сильно ненавидели и с чем боролись близнецы, именно он из всех членов команды Мстителей, согласился дать им второй шанс. Доказать, что в принципе они не злые. Да, отчаявшиеся. Да, они выбрали не ту сторону, и то лишь потому, что Альтрон им лгал, притворялся, что он на их стороне. Что он преследует те же цели. Уничтожить Мстителей, дать возможность отомстить Старку. О, как же сильно брат и сестра этого желали. Но когда он показал свое истинное лицо, когда Ванда увидела то, чем станет его создание, его видение, они решили, что должны остановить робота любой ценой. В конце концов, ведь именно Максимова стала тем триггером, благодаря которому Тони Старк создал его. 
И именно Стиву Роджерсу, из всех, Ванда доверяла больше всех. Она видела сущности других, и даже могучий Тор, лучшее дитя Асгарда, в итоге оказался не тем героем, всего лишь еще одним сомневающимся в том, что они делают. Они прогнили до самых костей, а Ведьма просто показала им правду. К Стиву же испытывать ненависть не получалось. Ванда знала, что Капитан на самом деле похож на них гораздо больше, чем на своих друзей. Он тоже добровольно отдал себя науке, чтобы защитить свою страну, а в итоге потерял все, чем дорожил. Звучит похоже, правда? Возможно, поэтому он и доверился им, увидел у них в глазах то, что нашло отражение в его душе. Что-то сжалось в груди у Ведьмы, когда она вспомнила, через что заставила его пройти. Может быть совесть или жалость, но Стив старался поступать правильно, защищать людей любой ценой. В этом было его главное отличие от Старка. Роджерс ценил человеческую жизнь. И его понятие всеобщего блага сильно отличалось от понятий Железного Человека. Плюс одно очко Капитану.
Он приводит их в Башню Мстителей, к сосуду, который содержит самое мощное оружие в мире. И создание которого почти завершено.
Она не ожидает, что их примут с распростертыми объятиями, и если честно, очень сильно удивится, если все будет гладко. У Мстителей есть полное право ненавидеть близнецов и даже презирать их, но сейчас речь идет о существовании целой расы. Ванда готова наступить на горло своей гордости и сотрудничать с ними. Но они не готовы. Их ненависть столь ярка и сильна, что причиняет практически физическую боль телепату. Девушка чуть крепче сжимает пальцы брата, ощущая его поддержку и поддержку Капитана Америка.
— А кто ведает? Может быть она? — голос Брюса Бэннера, самого настоящего монстра в шкуре человека, который притворяется хорошим, буквально сочится ядом. Пьетро за ее спиной напрягается, но остается на месте. Брат всегда стремился ее защищать, но сейчас она заслужила это. И не собирается прятаться за его спиной.
— Я знаю, ты злишься... но оно угрожает всему человечеству, — Ванда решается и делает шаг вперед, ее плечи расправлены, а на лице искреннее сожаление, Максимова кивает на колыбель, охраняющую сон будущего тела Альтрона, — Мы хотим помочь. Мы можем помочь, — голосу звучит уверенно, как никогда. Оно должно быть уничтожено. Немедленно.