Честное слов, мне хотелось умереть.
Ладно, может быть не умереть, но как минимум повалиться на любую горизонтальную поверхность и не двигаться в ближайшее столетие.  Каждая клеточка моего тела болела и ныла при каждом движении. Тренировки были не просто другого уровня, они были буквально-таки выматывающими и изнурительными, начинались с обычной зарядки и разминки, куда входил в том числе и бег. По стадиону. Минимум по пять кругов. Всегда считала, что держу себя в хорошей форме, по крайней мере детство и юность с бесконечными спасениями мира и менее глобально Тибидохса или Буяна, как минимум закалили меня. Но меня быстро спустили с небес на землю. И первые месяцы тренер был еще относительно терпелив и мягок - никаких матчей не планировалось, до чемпионата еще было время, поэтому изначально мои физические тренировки шли в моем ритме и по специально подобранной для меня программе. Теперь же, после первого не очень удачного матча, он взялся за меня всерьез. Причем тяжело было не только мне, относительному новичку в профессиональной команде мирового уровня, даже на лицах Энтроациокуль и Маланьи, когда мы снижались на поле блестели капельки пота, а в глазах отражалась мировая усталость и желание убивать. У нас не было сил разговаривать, поэтому мы лишь кивали друг другу и исчезали во вспышках телепортации. Иногда я с ностальгией вспоминала Соловья О. Разбойника - теперь мне казалось, что тогда мы просто летали по полю за мячиками, особо не напрягаясь. Только теперь я поняла разницу между школьной командой и командой профессионалов, которые живут и дышат драконболом. Просто удивительно, что администрация школы позволяла детям играть на одном уровне с теми же бабаями. Хотя смотря на Умрюк-пашу иногда я сомневаюсь, что они действительно тогда играли с нами в полную силу.

Сами тренировки были три-четыре раза в неделю и каждый раз нас ждал сюрприз. Параллельно с этим я изучала особенности собственного инструмента, проклиная собственную неорганизованность и почему я не озаботилась этим раньше, ведь как оказалось, мой контрабас способен на настоящие чудеса, а я самый настоящий дилетант. Дед по настроению иногда даже великодушно подсказывал, как подкрутить колки или за какую струну дернуть, но чаще всего обиженно ворчал, что его, такого гениального и талантливого, оценили по достоинству только сейчас, одновременно проклиная "недостойную дочь Гроттеров". Впрочем, делал это без особого огонька. К несчастью, запас его разговорной магии несколько вырос за последние годы, так что теперь я была вынуждена слушать его не пять минут в день, а многим больше, так что иногда у меня болела от него голова. Зато характер Феофила от осознания этого факта слегка улучшился. Самую малость.

Заранее подготовиться и настроиться было нереально. Нас могли разбить на две команды и заставить играть друг против друга. Или же разбивать на тактические двойки или тройки, отрабатывая заговоренные пасы и атакующие фигуры, чтобы обхитрить противника и добраться до мяча/дракона. Нас заставляли учить язык тела друг друга, чтобы заранее предугадать, какой маневр предпримет игрок и оказаться в нужном месте. Реагировать в считанные секунды, выпуская на поле несколько молодых дракончиков сразу. С последним, к слову, мне было не в пример легче, отчасти - это был излюбленный метод Соловья, единственное различие в том, что пламя этих драконов не ограничивалось, Соловей желал сохранить свою команду живыми и невредимы. Ко всему прочему, специальные тренировочные мячи с минимальным зарядом магии [клянусь Древниром, о драконах заботились и то лучше!] можно было забить лишь двумя драконам из десятка, на мордах остальных были защитные сетки, и желательно при этом не перепутать дракона собственной части команды. Выдыхать огонь сетки совершенно не мешали. Сегодняшняя тренировка прошла как раз по такому сценарию, только играли мы командами по четыре человека - один на защите, три в нападении. Играли так, потому что Эразм Дрейфус и Рамапапа на тренировку не явились, такое иногда случалось, если требовалось присутствие игрока в матче его основной сборной, как в случае с гандхарвом. Что помешало присутствовать нашему гномику, я не вникала, но его отсутствию не расстроилась, он мне не нравился.

Как результат полировка на днище контрабаса была сожжена; я два или три раза едва не слетела с контрабаса, выполняя сложные фигуры магического пилотажа, под вопли "бездарность!" в исполнении Феофила; порвала две струны [была бы светлой - обязательно бы покраснела от тех слов, которые срывались с кольца]; мы едва ли не столкнулись в воздухе с Маланьей, погнавшись за одним мячом одновременно - в этот раз играли в командах-соперниках, отчего обеим было не очень уютно, именно с ней я сработалась лучше остальных, с ней и с Энтроациокуль, но ведьма в этой тренировке по замыслу тренера исполняла роль защитника и не отлетала от дракона. Нас пытались сделать универсальными игроками, чтобы в случае чего, можно было подменять друг друга во время матча. Про царапину на щеке от лопнувшей струны и ожог на половину бедра, пожалуй, говорить дополнительно не стоит - эти мелочи залечат сразу же, как только мои ноги ступят на твердую землю, о чем я стала мечтать уже на четвертом часу тренировки. Я повторно едва не свалилась с контрабаса от счастья, когда услышала свисток. Судя по лицам, мои чувства разделяла вся команда. Мы уже поняли, что хороших новостей нам ждать не стоит, судя по тому, какое лицо было у тренерского состава в виде одного мага средних лет, с пышными усами, который чем-то напоминал мне моржа, совсем недавно сборную передали под руководство Максимилиануса Португессе, но это было настолько непроизносимо, что практически все в команде звали его не иначе, как просто тренер. За его спиной со скорбным видов парил один из джиннов-советников, который знал о драконболе если не все, то очень многое, и уже пожилой оборотень, который лет сто назад еще сам играл, но теперь был привлечен к тренировке. Ему только тучки над головой не хватало, настолько мрачным было его лицо, что я с трудом подавила нервный смешок, аккуратно подхватывая контрабас и направляясь к ним, немного прихрамывая.

Негромко вздыхаю, пытаясь изо всех сил изобразить живой интерес на лице и не зевнуть прямо в лицо тренеру, который сейчас в раздражении расхаживает между всей командой, выстроенной перед ним, энергично жестекулируя, пытаясь донести до нас свою мысль. Эта тренировка была особенно тяжелой, так что мне приходится разве что не полностью опираться на контрабас. Чуть наискосок от меня примерно в такой же позе стояла Нефертити, которая перехватив мой взгляд чуть выгнула бровь и слегка кивнула, мол "что думаешь?" Думать мне не хотелось - хотелось снять пропахший дымом и потом комбинезон, принять душ, смазать ожог, а после отправиться домой и спать. Нет, не так. С-П-А-Т-Ь. Очень желательно в объятиях Бейбарсова - его присутствие рядом по крайней мере процентов на восемьдесят гарантировало отсутствие кошмаров. Кажется, египтянка славянского происхождения ход моих мыслей поняла и едва заметно хмыкнула, закатив глаза - это было ее любимым развлечением, поддевать меня на счет некромага и наших отношений. За что я только ее люблю вообще? Фыркнув себе под нос, возвращаю внимание тренеру, который сейчас как раз добрался до разбора ошибок Энтроациокуль - это была завершающая часть каждой тренировки. Я свою порцию критики и немного похвалы уже выслушала - Максимилианус иногда действительно снисходил до этого и не только распекал нас за существующие и несуществующие косяки. Но делал это редко, в отличие от Соловья, который не делал этого никогда. С легкой примесью грустной ностальгии, пытаюсь представить на месте тренера Разбойника, и это немного поднимает мне настроение. Когда же Португессе заканчивает свой монолог и пытается отдышаться, он сегодня был в особенном ударе, вперед выступает, или выплывает, его помощник-джинн, который сухим шелестящим шепотом уведомляет нас, что чемпионат мира по драконболу переносится - вместо следующего года уже первые отборочные игры пройдут через четыре месяца. Невольно я выпрямилась и прищурилась, поняв что это значит. Еще больше тренировок. Захотелось раздраженно застонать. Убейте меня сразу, чтобы не мучилась. После этого команду отпустили по домам, объявив дату следующей тренировки - через три дняя. Видимо они решили дать нам немного времени, чтобы свыкнуться с этой мыслью. Мне срочно нужен Глеб, кто знает, когда потом мы с ним можем увидеться. Решено, завтра уже утром первым делом лечу к нему в Тибидохс. Заодно и своих повидаю, у Соловья спрошу совета.

С этими мыслями я направилась в сторону раздевалок. Говорить сил не было. Только Лизхен что-то бубнила себе под нос, но была проигнорирована в фоновом режиме. У меня было две цели - душ и магпункт, а потом домой. Что-то мне подсказывает, что теперь программа тренировок будет гораздо более жесткой. Интересно, с кем нам предстоит играть? Впрочем, об этом я думала как-то по привычке, на самом деле хотела только одного - вновь оказаться в кольце рук любимого, но иногда такого невыносимого некромага - я соскучилась по нему, мы виделись последний раз почти две недели назад и лишь периодически созванивались. Под струями теплого душа, я почувствовала, что  мои несчастные уставшие мышцы немного расслабляются - остается лишь надеяться, что после таких нагрузок я усну сразу и без сновидений. Надеюсь только, что домовые успеют до утра починить контрабас. Ну если что, придется воспользоваться подаренной Гурием метлой, которая сейчас пылится где-то в занимаемой мной квартире. Оставив творение своего деда у мастеров, попросив при этом их заняться им в первую очередь [в ходе тренировки пострадали инструменты еще трех игроков], и получив необходимую помощь у наших целителей, я переоделась в привычные джинсы и темную рубашку, которая когда-то принадлежала Бейбарсову [он давно смирился, что часть его гардероба переселилась в мои шкафы - шоппинг меня никогда не интересовал, а рубашки и майки пахли им, что помогало пережить разлуку] я быстро собрала свои немногочисленные вещи в сумку и, прихватив футляр от контрабаса [столь ценную вещь даже без его наполнения, оставлять без присмотра нельзя], телепортировала в свою квартиру, выполняя последний пункт плана.

- Не поняла... - озадаченно хмурюсь, оглядывая квартиру и не узнавая ее. В первый момент, мне показалось, что я ошиблась и сбилась при телепортации, которая никогда не была моей сильной стороной, но после увидела на вешалке свою куртку и успокоилась. По всей квартире летали зажженные свечи, а в воздухе витал причудливо смешанный аромат цветов. Сердце чуть дрогнуло при виде одуванчиков, а внизу живота завязался странный тянущий узел. У меня было очень странное предчувствие того, к чему это все. А тут еще некстати вспомнилась хитрая ухмылочка Маланьи, когда мы встретились сегодня утром и ее очень странная интонация, с которой она произносила мою фамилию. Тьма, надеюсь, это не то, о чем я думаю.

Но все мои сомнения и страхи рассеиваются, когда я прохожу в комнату и замечаю там Глеба с трудно читаемым выражением лица. Ладно, может быть это не то, что я подумала, а ему просто захотелось сделать мне приятное, словно он почувствовал мое настроение. Одновременно с этим на краю сознания мелькнуло облегчение - не надо никуда лететь, особенно на неудобной метле.

- Привет, - немного хриплым от молчания голосом отвечаю я, не сводя с Бейбарсова взгляда. Ох, боги, какой же он красивый. И он мой. Мой. - Ммм я вижу.. и кого ты убил или где провинился? - делаю несколько неловкую попытку пошутить, возвращая ему поцелуй и растягивая губы в улыбке, после чуть склоняя голову к плечу, отдавая ему вещи и проходя дальше в комнату, с интересом рассматривая детали. А ведь он много времени на это потратил. Желудок негромко заурчал, когда мой взгляд скользнул по накрытому столу. Кажется, последний раз ела утром. Или не ела? Не помню.

- Ну давай, хозяюшка моя, ухаживай за мной, - чуть насмешливо фыркаю, упирая ладони в бока, поднимая взгляд на Глеба. Все же, Склепова дурно на меня влияет.

Ванда не живет. Просто существует последние пару недель, выполняя какие-то автоматические действия. Весь мир потерял для нее краски. Остался только красный.

Каждый день был похож на предыдущий. Проснуться. Принять душ. Позавтракать, читай, поковырять вилкой яичницу или омлет и выпить несладкий кофе. Навестить Пьетро и в очередной раз услышать "Никаких улучшений, к сожалению, но он стабилен". Ведьме хотелось выть от этих холодных безжалостных слов, но она лишь кивала, выдавливала из себя вежливую улыбку да какие слова благодарности и уходила. Выбирала наиболее уединенные уголки, где никто ее бы не потревожил. Ей не хотелось никого видеть. Ей не нужна была их жалость и забота. Ее дом был уничтожен, буквально стерт с лица земли. Ее сердце билось сейчас за счет многочисленной аппаратуры в стерильной палате. Ванда даже пыталась выйти на связь с Эриком или Лорной, но наткнулась лишь на глухую стену. Чарльз Ксавьер также не смог [или может быть не захотел] ей помочь.

Ей просто некуда было пойти.

Но находиться рядом с Мстителями было невыносимо. Ванда не чувствовала себя в безопасности, не могла расслабиться, окруженная бесчисленными агентами и героями Земли. Единственный, с кем ей было относительно комфортно, кто был свидетелем ее изменений, кто помог ей определиться и кому она не причинила непоправимого вреда, Клинт Бартон отбыл в неизвестном направлении вскоре после того, как медики разрешили. До этого Максимова буквально льнула к лучнику, видя в нем необходимую поддержку. В конце концов, Пьетро пострадал именно защищая Бартона. А все остальные пострадали из-за неё. Ведьма не осознавала в полной мере, что именно она делает. И самое главное, как именно она это делает. И все чаще Ванда ловила себя на мысли, что от пуль пострадал не тот близнец. Пьетро заслуживает жизни гораздо больше, чем она.

Новоприобретенные способности ее пугали. Барон и влияние скипетра что-то окончательно сломали в ней — какие-то внутренние барьеры, стерли тонкие границы дозволенного, подтолкнули к самому краю. Безумный демон сидел в ее голове и каждое мгновение рвался на свободу, жаждал крови. Максимова сходила с ума, слушая его манящий шепот и сжимая виски тонкими пальцами с неизменными дешевыми кольцами [это все были его подарки, поэтому Ванда скорее умрет, чем расстанется с ними]. И иногда ей так хотелось поддаться, прислушаться к голосу_ с д а т ь с я. Просто перестать сопротивляться, опустить руки. Демон обещал ей исполнение самого главного желания взамен на послушание.

Впрочем, Штрукер тоже много чего им обещал. И Магнето. И даже непогрешимый Профессор Икс. И к чему это привело?

Ванда может быть и не доверяла Тони Старку в полной мере, он был меньшим из возможных зол. Да и крайне редко появлялся в собственной башне, к огромному облегчению Ведьмы. Постепенно она осваивалась на базе, позволяла себе чуть больше времени проводить в обществе других людей, заглядывала в спортзал или даже комнату отдыха, когда там было больше трех человек. Но ее все еще боялись, она чувствовала это, слышала их мысли, пусть теперь уже совсем этого не хотела. Экранироваться было сложно, и покой Алая Ведьма находила только в одном месте — в палате Пьетро, размеренное шуршание приборов помогало ей успокаиваться. Иногда она даже засыпала в кресле около его постели, но на утро неизменно обнаруживала себя в своей комнате. Она не знала, кто именно ее перемещает, пока в одну ночь не проснулась и не уловила отголосок мыслей Сэма Уилсона, который осторожно поднимал ее на руки. Тогда и на следующее утро она не подала виду, что что-то произошло, но через пару дней составила компанию Соколу в гостиной, сделав ему чай и по обыкновению ничего не сказав, лишь едва заметно кивнув. С тех пор это стало негласной традицией.

Возможно, Ванде было так легко с Сэмом, потому что его не было там, в Соковии. Ей не приходилось пробуждать его самые худшие воспоминания, а ему не приходилось заново переживать их. Чувство вины жгло Ванду не хуже огня, пробуждая ее худшие кошмары. И что самое страшное, никто ее не винил! Никто не смотрел косо, скорее наоборот.

От гнетущих мыслей Ведьму отвлекает даже не сколько голос Наташи, сколько ее мысли и ее настроение. Ванда внутренне напрягается, невольно расправляя плечи, поднимая на русскую слегка расфокусированный взгляд. Ей требуется не более полминуты, чтобы полностью осознать, кто именно перед ней.

— Что? — брови Ведьмы сходятся на переносице, на лице чистое удивление вперемешку со страхом. Прошлое Наташи едва ли не сбило Максимову с выполнения миссии, заставило сомневаться, а действительно ли то, что они делают, во благо? И Ванда не могла заставить себя посмотреть в глаза русской шпионки, старалась и вовсе избегать ее компании.

— Пока они меня не подводили, — упрямо возражает Ванда, чуть отстраняясь от рыжей, невольно намекая на произошедшее на том злополучном корабле. Зрачки, реагируя на внутреннее состояние дочери Магнето, вспыхивают алым светом, а на кончиках пальцев появляется алый туман. Впрочем, Ванда быстро берет себя в руки, сжимая ладони в кулаки. Ей не хочется признавать правоту Романофф, но та не собирается отступать и не оставляет выбора. Почти, как Клинт когда-то. Возможно, именно это и играет решающую роль. Глаза вновь приобретают привычный светло-зеленый оттенок, плечи опускаются, а голос звучит на удивление глухо.

— Что ты хочешь, чтобы я сделала, Наташа?

Лорна хорошо помнит, как вздрогнула, когда услышала от кого-то в первый раз вопрос: "А Магнето не твой отец?" В дальнейшем чаще этот вопрос она слышала в другой формулировке, уточнялось наличие любого родства с этим известным многим мутантом, но в самый первый раз это был именно выстрел в цель. Она услышала в чужих устах то, о чем думала сама, домыслы обрели материальную форму. При рассмотрении возможности того, что Магнето может оказаться ее отцом, она говорила себе, что это ей лишь хочется, чтобы это было правдой, ей нужен если не кровный родственник, то кто-то, с кем можно поговорить о том, что поймет лишь человек со способностями, иными словами — ей нужен близкий друг-мутант. Время шло, мечты уходили на второй план, потому что мечты — хрупки и непрактичны, нельзя жить в иллюзии, строить хрустальный замок, в котором ты — принцесса, которую когда-нибудь кто-то обязательно спасет. В реальности так не бывает, нужно самому строить свое счастье, определить задачи и границы того, что ты считаешь допустимыми действиями для достижения поставленных целей. А дальше — драться до последней капли крови, ни шагу, ни дюйма назад. Можно поменять свои взгляды, это не считается Лорной чем-то зазорным, нормально — идти по жизненному пути, развиваясь, меняясь, обновляясь. Но если ты во что-то веришь, то будь готов отдать все за эту идею, гори ей, быть может, ты сгоришь ради нее, но так и должно быть, иначе зачем жить наполовину? Всегда можно отступиться и упасть, разбившись, залечивая раны, чувствуя эту саднящую боль, но Лорна точно знает, что стоять на месте и ждать, пока мир вокруг изменится к лучшему, это не ее путь. Ей хочется действовать, принимать решения, пусть и ошибаться, но все-таки действовать.

Эрик не выказывает особого расположения, не дает ей понять, что испытывает к ней какие-то родственные чувства. Это взвешенный подход. Если посмотреть на ситуацию со стороны, то девушка не смогла бы объяснить, почему кто-то мог бы запомнить визит случайного человека, разговор, не несущий никакой ценной информации. А ей эта встреча не просто запала в душу, она до сих пор сохранила ту безделушку, которую он подарил. "Похоже на талисман на счастье", — пожала тогда плечами тетя. Она не носит с собой его каждый день, но эта вещь прошла вместе с ней через многое. Она забрала ее, когда уехала от Дэйнов, этот амулет был при ней все эти многочисленные переезды, побеги от властей, не потеряла она его и пока была в психиатрической больнице.

Все несколько сложнее, чем кажется на первый взгляд. Лорна плохо помнит маму и папу, лишь обрывки, которые будто бы замарало отвратительным пятном то воспоминание о ссоре, которая произошла из-за нее. Отец не сдерживался в выражениях, хоть и тогда она была слишком мала, чтобы понять масштаб проблемы. В детстве все кажется проще, фиксируешься на основном. Лорна не вспомнит все слова, которые тогда произносились, с годами воспоминания выцветают, но тот взгляд, полный ненависти, с которым отец на нее смотрел, еще долго снился ей в кошмарах. Тщетно пытается она вспомнить что-то, что было потом, после этой ссоры, что-то всплывает в памяти, но она не уверена, было ли это до или после той ссоры, оставившей на ее сердце шрам. Затем эта авиакатастрофа, после которой у Лорны остались только дядя и тетя. Они не пытались ей заменить настоящих мать и отца, но не стали ей и приемной семьей. С раннего детства они были и оставались для нее Дэйнами, потому что старались будто бы дистанцироваться от нее. Вопросы, требующие ответа, никуда не исчезли, но игнорировались Дэйнами с той же настойчивостью, с которой они прятали ее настоящий зеленый цвет волос. Можно было противиться, не давать красить волосы, говорить до сорванного голоса, повторяя свои вопросы, но Дэйны были непреклонны, и Лорна сдалась. Они ведь не были плохими родителями: за все прожитые вместе с ними годы на нее ни разу не подняли руку и редко повышали голос, наказывали ее лишь тогда, когда она действительно забывалась. Лорна не была трудным ребенком: ей было непросто угодить, но с ней можно было договориться. Она не проявляла особой агрессии, не совершала жестоких актов насилия, даже крылья бабочкам не обрывала в детстве, как делали другие дети, из чисто исследовательского интереса: что будет делать бабочка потом? Лорна не была хуже других детей, не была впрочем и лучше, она была такой же, как все остальные. И не понимала, почему дядя с тетей будто бы строят между ней и собой невидимую стену. Она хорошо понимала, что в ней есть что-то особенное, но необычный цвет волос не казался ей причиной для такого особого отношения.

Когда в Лорне проснулись ее мутантские способности, она смогла наконец дать название этому непонятному ощущению: страх. Вот, что разделяло ее и родственников. Дэйны знали, что она мутант, выделяли ее, как отличающуюся от них, не понимали и поэтому боялись. Лорна может принять такое отношение, чувства не так-то просто взять под контроль. Простить она не сможет им того, что они даже не попытались разглядеть в ней личность за все эти годы, видели лишь мутанта, бомбу замедленного действия и ждали, когда она взорвется. Обидно сейчас, что Эрику в общем-то тоже не нужна сама Лорна, его интересуют лишь ее способности как мутанта. Чертовски злая шутка, судьба. Столько мечтать об ином, искреннем отношении, чтоб встретить спустя годы все то же самое, но под другим соусом.

Лорна пожимает плечами, мол, хочешь, покажу, жалко мне что ли, и ничего не объясняя, уходит в другую комнаты, по пути отметив, что от внимательного взгляда Эрика не укрылись ее синяки. Впрочем, она не сомневается, что он подметил здесь каждую мельчайшую деталь, просто не стал об этом говорить. Неважно. Лорна идет в свою комнату и быстро находит оставленную много лет назад Эриком безделушку, которую и приносит и кладет перед ним на постель.
— Я тебя прекрасно помню, — все, что может сказать ему сейчас она. Поднять в воздух такую легкую вещицу не стоит никаких усилий.

— Все? — насмешливо произносит Лорна. — Представление окончено? Ты только за этим сюда приехал — посмотреть на мутанта?

«Одинокий волк гибнет, но стая живет. А зима всегда собирает стаю воедино. Зимой мы обязаны защищать друг друга, охранять, делиться силой.»

  Ослепительно-белый снег мерно хрустит под ногами Белого Волка... А был ли он им когда-то? Настоящий белый волк ступает рядом совсем бесшумно, будто и не покидали они тот странный сон. Глазами Призрака видел Джон смерть, что ступает за ними: не Король Ночи и не Серсея Ланнистер ─ нечто больше, ужаснее. Видел он юг, устеленный трупам и монстра, что следует на Север, но не несёт за собой зла, будто неприкосновенны эти территории. Видеть подобное было странно, ощущать гниловато-сладкий запах смерти было ужасно. Неужели в скором времени им придется обратить взор и на третьего врага или же за славными битвами уже и некому будет обращать свой взгляд? Этот монстр тих и коварен. Он вырезает семьи на утренней заре, пока остальные ещё спят, и исчезает также беззвучно. Может, завтра уже и не проснуться они? Джон надеялся рассмотреть его лицо, чтобы предупредить людей, вот только сон прервался в тот самый момент, как фигура обернулась в сторону волка и начала сбрасывать капюшон, скрывающий довольно знакомое лицо ─ да только Джону не дано пока что это узнать.

  На секунду он замирает, не в силах даже вдохнуть. Игритт? Пламенно-рыжие локоны смотрятся слишком ярко на фоне серых мехов и белого снега, чем вызывают в сердце Сноу приятные воспоминания об их первой встрече и той ночи в пещере. Вот сейчас она обернется с едкой ухмылкой на губах и проговорит давно заученную истину: Ничего ты не знаешь, Джон Сноу. Но Игритт давно уже мертва. Он помнит как гладил те самые локоны, пока вокруг бушевало пламя битвы. Он помнит как трясущейся рукой подносил факел к её заледеневшему телу. Да и с ней Призрак никогда не вёл себя так настороженно, аккуратно. Холодные ветра подхватывают обманчивый мираж и уносят прочь из Богорощи, из его головы. Только теперь замечает он, что рыжие локоны уложены слишком аккуратно, даже несмотря на бушующий ветер, а фигура в мехах выглядит чересчур статно. Санса, истинная королева Севера. Неужто она пришла помолиться богам отца? Когда-то давно, в мирное летнее время она молилась Семерым и стороной обходила жуткие лики на деревьях, что пугали её. Весь Вестерос со страхом думает о зиме, тогда как Старки опасаются летних ветров. Лето слишком жестоко обходиться с северными волками, вынуждая их всю зиму зализывать раны.

  Джон, дрогнув, делает один кроткий шаг к ней. За ним ещё один и ещё, пока он наконец не оказывается за спиной леди Старк. Он привёл драконью королеву в их дом вместе с огромной армией и двумя большими драконами. Разве мог ожидать он тёплого приёма от сестры, что с самого начала была категорически против этого союза и поездки? Но всё же её резкость задевала Дейнерис, пусть вслух этого и не произносилось. Пока что она молчит и прячет свои тревоги за улыбкой, но однажды пламя внутри неё может разгореться ярче и терпению её придет конец ─ в лучшем случае Север лишиться поддержки королевы, а в худшем на их месте останется лишь пепел, уносимый ветрами вдаль. Джон оказался меж двух огней, каждое из которых поклялся оберегать и не давать ему потухнуть. Задача не из лёгких, но у него нет иного выбора.

  ─ Тебе стоит быть помягче с ней, ─ взор Джона скользит по огромному чардреву, чей лик неустанно наблюдает за ним, но тихие и мягкие слова направлены к сестре. ─ Она поможет нам одолеть мертвецов, а потом мы вместе направимся на юг. Ты же сама предупреждала никогда не сводить взор с Серсеи, сама хотела уничтожить её. Разве найти нам помощника и правителя лучше Дейнерис? ─ наверное, отец бы отрекся от него за подобные слова. В своей юности Эддард Старк приложил массу усилий, чтобы свергнуть Таргариенов с престола, лишился в той войне практически всей семьи... А теперь его бастард вновь намерен вернуть Железный трон дочери того, кого он свергал. Эти мысли вынуждают Джона с неким отчаянием взглянуть на сестру, будто умоляя согласиться. Ведь с её согласием это больше не будет казаться предательством семьи, влюблённой глупостью. Джону просто нужно быть уверенным, что тем самым он не предаст отца.

  ─ Я помню твой высокомерный и ненавистный взгляд, слова, что непременно задевали. Не нужно снова превращаться в ту девочку, Санса, ─ с едва заметной улыбкой молвит он, поглядывая на сестру. В последнее время они слишком много всего пережили, многого добились вместе, нашли общий язык и простили друг другу все прошлые обиды. Теперь же упоминание о тех временах вызывают лишь улыбку на их лицах и тёплые воспоминание о том времени, когда они были ещё совсем глупыми детьми. Разве могли они тогда представить, что однажды будут стоять рядом вдвоём в Богороще и без единого намёка на ненависть? Бастард и леди. Сноу и Старк. Король и королева свободного Севера. Они заплатили слишком большую цену ради этого, а потому просто не могут разрушить хрупкое равновесие недомолвками из-за Дейнерис. Призрак присаживается у его ног и тоже обращает свой взор на Сансу, будто подражая хозяину. Ему в Винтерфелле не по себе ─ лютоволку бы вновь бегать по бескрайним лесам за Стеной, а холодными ночами греть своим мехом Джона и успокаивать его мысли. Им бы обоим было лучше в на Стене, но дозор их окончен. Теперь пришла пора спасать своих людей и заслуживать гордое звание, что они даровали ему. Король Севера.

Не представляю, что за хрень появилась из-за деревьев, но с полной уверенностью могу сказать, что она мне не нравится. Во-первых, потому что оружие тут бессильно, несмотря на подобие человеческой формы, а во-вторых, потому что мне совершенно не нравится то, что  я вижу. Я много всякого повидал в своей жизни, будем честны. И призраков, и русалок, и даже нечто, что сбрасывая с себя куски кожи, превращалось в меня. Но тому,  с чем мы столкнулись сейчас, буквально нет никакого объяснения. Потому что это...деревянный гремлин? Энт из Властелина Колец? Второе, кстати говоря, больше похоже на правду. Всегда думал, что это - не более, чем фэнтезийный вымысел, ну, или послание "Зелёных" миру, решивших доказать, что у деревьев тоже есть душа. Любой вариант хорош. Не мне сомневаться в существовании чего-либо, конечно, но..всему же должны быть какие-то пределы.
И этот город - настоящее мракобесие. Потому что, с чем мы здесь только не столкнулись, приехав по незначительному совершенно поводу. Сэмми, со всей его экстрасенсорной чуйкой, сумел как-то почувствовать, что нам просто необходимо здесь оказаться.
Правильно ли мы сделали, приехав сюда, в качестве охотников на нечисть? Да, определённо.  Её здесь не сказать, что было много. Её здесь были просто тучи. Рад ли я был тому, что происходило с нами и конкретно в данный момент? Совершенно нет.
Потому что, я  без понятия, что такое загнало нас на полянку в лесу и пытается опутать своими ветвями. Изначально мы сюда сунулись только из-за сообщений о том, что тут пропали три человека. Ничего странного, казалось бы - в лесах, подобных этому, постоянно кто-то теряется. Но когда один - это может быть случайностью. Когда два - дикой и очень плохой случайностью. Но три, особенно с разницей в несколько дней - это уже статистика. И отнюдь не просто свидетельствующая о том, что "так бывает". Так что мы с Сэмми как-то готовились встретить здесь какого-нибудь  волкадлака или людоеда, что тоже случай не уникальный. Не знаю уж, что привлекает подобных ребят в местах, аналогичным этому. И захватили с собой ружья с солью, серебряные кинжалы, обычное оружие, на случай, если придётся столкнуться с какими-нибудь психопатами, и кое-что по мелочи. Но то, что мы сейчас наблюдали, ни в какие рамки не лезло. Мы с младшеньким буквально всем его уже попытались ударить, из того, что у нас было. И толку ноль.
Буквально на моих глазах человека поглотило дерево, к которому он был привязан, а я ничего не мог с этим поделать. Потому что, когда рванул к нему, меня снесло таким ударом, словно я под каток попал. Не сразу даже сообразил, что это был..до сих пор не могу этому уродцу подобрать определение, в общем, кто-то похожий на дерево. Только он что-то шипел, распускал свои руки-ветви и совершенно не собирался стоять на одном месте, как кажется. Ничего удивительного, конечно, никто себя так не вёл, когда по его душу приходили охотники на нечисть, но всё равно неприятно. Мог бы хотя бы не драться и не наносить ударов со спины. Неужели не существует никаких курсов для деревьев-джентельменов?
Когда с кряхтением стал подниматься с земли, человека возле дерева уже не увидел. Зато оно словно стало больше. Хотя, может мне и казалось. Странно ещё, что в глазах звёздочки не летали, как в мультиках показывают, потому что по ощущениям было примерно тоже самое. Осторожно кладу руку на рёбра, со стороны удара, искренне надеясь, что треск, который я слышал, был ветвями, на которые я рухнул, а не моими собственными костями. Всё обошлось, судя по ощущениям, но весьма неприятно огрести от дерева. Я же не орк какой, в конце концов, из финальной части Властелина Колец.
  Оглядываюсь в поисках Сэмми - отмахивается серебряным кинжалом, но  толку от этого никакого, причём совершенно. Я вижу, как металл скользит по дереву, а существо словно бы не замечает этого. Что за чертовщина тут творится? Лучше бы и впрямь, оборотня какого встретили.
Встряхиваю всем телом, пытаясь по ощущениям понять, есть ли какие-нибудь серьёзные травмы, о которых стоит побеспокоиться, когда всё будет закончено. Вроде бы нет, но сильно я бы не радовался, потому что у нас, судя по всему перепробованному, нет буквально ничего для того, чтобы победить этого чудилу.
- Сэмми, осторожно! Понимаю всю бессмысленность собственного оклика, но ничего не могу поделать от беспокойства. Поднимаюсь на ноги, бросаясь к брату, которого начало опутывать деревянными лианами. Оружие здесь, как с солью, так и обычный пистолет, абсолютно бессмысленны, с них мы и начали. Поэтому, уповаю на то, что эту тварь всё-таки можно ранить хоть  как-нибудь. Подлетаю к нему со спины, вонзая нож и силой проворачивая его - эта дрянь кажется вполне живой и осознанной, а такое никому не понравится. Но он, словно не чувствуя этого, вновь отшвыривает меня от себя одной из своих рук, продолжая опутывать Сэма. Полное дрянство. Создаётся ощущение, что придя сюда за троими, мы превратимся в следующих двоих.
- Гадство, держись, Сэмми. Пытаюсь хотя бы перерезать эти лианы, опутывающие брата, не способного уже шевелиться. Получается с трудом - всё равно, что дрова себе рубить ножичком с утреннего похмелья.
- Отвали от него. Отбрасываю кинжал, попытавшись обхватить со спины, чтобы оттянуть от брата. И никогда не считал, что ем мало каши с утра, к тому же, даже в это время суток предпочитал  мясо, но чувствую в этот момент, что не дотягиваю. Нам бы дядюшку Арнольда Шварцнеггера сейчас сюда, на пару с каким-нибудь Трансформером. Потому что чувствую, как скользят ноги по земле, пока эта хрень тащит  меня за собой, отталкивая Сэма в сторону дерева. И сдаётся мне, что ничего хорошего, когда он нас обоих до него дотащит, уже не случится.
- Дин! Слышу знакомый голос и искренне, правда, очень мысленно, начинаю матюкаться. Не сказать, что сильно стеснялся присутствующих, в основном потому, что все силы уходили на то, чтобы держать деревянного уродца, что решил превратить моего брата в Фродо, с которым по-свойски разобралась та паучиха в пещере. Нет, серьёзно. Здесь слишком много мотивов из мира Толкиена.
- Что?! Не до тебя пока, не видишь?! Даже не смотрю в сторону Адалинды, прекрасно узнавая её голос. Реально было не до того, даже если всегда был рад видеть её милое личико. И я совсем не про то,каким оно становилось иногда. Думал, что у меня инфаркт случится, после первой её трансформации. Хвала небесам, что хоть с возрастом не обманула и это с детства у неё так. 
Вообще, я не собирался ей хамить, мы немного прояснили ситуацию и она сумела меня убедить в том, что ничуть не виновата в происходящей вокруг чертовщине, несмотря на то, что является ведьмой. Причём такой, что не в сказке сказать, не пером описать, просто потому, что совершенно не захочется. И я понимаю, что должен благодарить небеса за то, что её не "переворачивает", в момент оргазма или во сне, но все подобные измышления на потом. Сейчас правда немного не до неё и выяснения наших отношений.
- Держи, идиот! Не могу сказать, что горю желанием делать как она говорит, особенно, при воспоминаниях о том, кем она может быть, но всё же, поворачивая голову в сторону, ровно в тот момент, когда она швыряет мне нечто, оказываясь рядом. Ловлю буквально на автомате, всё-таки бросив чудика, который даже не слишком замечал меня за своей спиной и удивлённо разглядываю топор. Обычный такой, подходящий для дровосека.
- Это же дерево! Первые секунды думаю о том, что мне и по голове мог прилететь этот инструмент лесников, от рисковой и наверное, весьма обиженной девицы. Следующие секунды две уходит на то, чтобы понять, о чём она говорит, после чего размахиваюсь и со всей силы ударяю острием по плечу существа. Получилось кстати классно. Огромный рубец, вытекающая зелёная слизь и он, взревевший с такой яростью, что пробудили мы, как мне кажется, весь город. Зато эффект достигнут - отвлекаясь от Сэма, бросается ко мне со своими лозами. И да, тут я готов признать - спасибо ведьме, топором их обрубать куда эффективнее, чем чиркать ножичком.
Младшенький всё ещё опутан и не может двигаться, но я ощущаю, что шанс у нас есть, какой-никакой. Рублю все попадающиеся мне лозы, без всякого разбора, стараясь нанести существу максимальный вред. Краем глаза замечаю Адалинду, что бросается к дереву. Почему-то кажется, что на его коре пропечатался  лик мужчины, который до того был возле него. Но вполне списываю на бред от всего, что происходит. Плевать, в общем-то. Куда больше волнует придурок, что старается окутать меня своими деревянными лианами, даже плохо орудуя одной из рук. Значит, это действительно работает. Главное теперь - умудриться снести голову.
Не могу сказать, что это было просто - стараюсь рубить на максимальной скорости, но он не подпускает меня к себе достаточно близко для удара. И только когда раздаётся дикий, почти человеческий крик, я вижу, как он отвлекается и ловлю момент для того, чтобы снести ему голову тремя ударами в одно место. Падает как человек, в обычном своём режиме "без головы". Я буквально рад, видя Сэмми, что освобождается из своего плена, но следующая мысль заставляет сжаться сердце в ужасе. Адалинда.
Поворачиваюсь в сторону дерева, с ужасом наблюдая, как оно дёргается, словно в дикой проекции, которой не настроили камеру. Словно связь плохая или что-то вроде. Не вижу ведьму, зато вижу огонь вблизи его корней, который не задевает почему-то даже траву вокруг и не распространяется дальше. Пожирает только само дерево, что словно от боли бьётся в истерике, как натурально живое. И нихрена не понимаю, что происходит.
- Адалинда! Бросаюсь туда, разом забыв обо всех претензиях, что были к ней, по поводу того, что она - ведьма. Потому что во-первых, она спасла нас сейчас с братом, а во-вторых, потому что зла я ей точно никакого не желал. Сэм визуально  в порядке, выпутается и сам. - Адалинда, где ты? Опасаюсь, что и её засосало внутрь этого дерева или что-то вроде. И выдыхаю с облегчением, когда нахожу её в метрах двух от дерева, скрытой от меня кустами в тот момент, сидящей на земле и не сводящей взгляда с огня. - Эй, всё в порядке? Что с тобой? Как ты это сделала? Подхожу к ведьме, что кажется, не реагирует даже на моё присутствие. Я вижу, как её бьёт мелкая дрожь, хотя не сказать, что было слишком холодно. Надо бы беспокоиться о том, что возможно, мы устроили пожар в этом лесу, но я понимаю, что и с ведьмой не всё в порядке.
- Что с тобой? Адалинда, вставай, надо убираться отсюда. Протягиваю руку ведьме, чтобы помочь ей подняться, но не вижу никакой реакции на себя, ровным счётом. Словно, впала в ступор, так и не сводя взгляда с огня. Бросаю взгляд на дерево, огонь по которому поднимается выше. Так и не затрагивая ничего вокруг больше. Видимо, что-то из разряда её заклинаний. Или, не знаю, что тут вообще случилось.
Не вижу ничего лучшего, нежели схватить её подмышки, приподнимая с земли и закинуть руку себе на плечо, прижимая за талию. Я в упор не понимаю, что происходит - она всё ещё не сводит взгляда с огня, словно даже не замечает моего присутствия рядом. Думаю, нам правда пора убираться отсюда.
- Сэмми, валим, пока ещё что-нибудь не случилось. Брат кивает, собирая всё, что мы потеряли в драке, направляясь вперёд. Мы с ведьмой идём следом за ним. Шейд передвигает ногами, по-прежнему смотря в пустоту и ощущение, что провожаю её после весьма пьяной вечеринки. Потому что воля в ней буквально нулевая. - Что за чертовщина с этим городом. Ворчу, таща за собой Адалинду к нашей машине. И только когда мы покидаем границы леса, я чувствую, как она приходит в себя. - Добро пожаловать снова в Портленд, красавица. Что с тобой случилось? Мне хочется пошутить, но я чувствую, что не время и не место для того. Слишком напуганной выглядит ведьма. Словно душу пришлось продать в обмен на наше спасение. - Не расскажешь, что за энты были? Потому что у отца даже намёка на подобных не встречал, а уж ему довелось повидать многих тварей. Ощущаю беспокойство, в связи с происходящим и опасение, как бы лес мы не подожгли. Но возвращаться туда и проверять совершенно не хочется - знаю почему-то, что пострадало только дерево. Ведьма знает, судя по всему, с чем мы столкнулись, слишком уж хорошо понимала, что нужно делать. Главное, чтобы снизошла до того, чтобы рассказать.

Я снова просыпаюсь одна, но тем не менее не могу сдержать совершенно глупой, широкой улыбки. Кто бы мог подумать, что дорога моей жизни совершит такой поворот. Переезд в Централ-Сити в конечном счете не только позволил мне отомстить за смерть отца, но и дал новую причину жить. Потягиваюсь, переворачиваюсь на его сторону кровати, уткнувшись лицом в подушку и вдыхая его запах. Барри ушел не так давно. Поднимаю голову, находя взглядом часы и тут же резко вскакивая. Уэст меня убьет, совершенно забыла, мы ведь с Джо договаривались встретиться сегодня, обсудить отчет о последнем мета-человеке. В такие моменты нереально завидую скорости своего Флэша. У меня уходит целых двадцать минут на то, чтобы умыться/собраться/переодеться. И еще десять минут, чтобы добраться до дома напарника. Мне хватило ума сделать небольшой крюк, чтобы купить кофе и любимые пончики Джо, чтобы уберечь себя от его гнева. Увидев знакомую коробку в моей руке, старший Уэст сменил гнев на милость и пропустил меня в дом. Я решила не говорить ему, что опоздала потому, что его сын выключил мой будильник. Впрочем, не исключаю, что Барри сделал это не специально, а на автомате. Мне и самой было непривычно, что кто-то еще делит со мной жилье. Хотя засыпать с Алленом под боком было на удивление приятно и правильно чтоли, я не знаю. Словно он был ответом на все мои вопросы.
Но на глазах у Джо, мы, конечно, пытались сохранять профессионализм. Он знал о том, что происходит между нами и даже кажется был не против. Что не мешало ему постоянно подкалывать нас обоих, заставляя меня краснеть. Сегодня он в порядке исключения решил обойтись без колких комментариев, что не могло не напрягать меня. Я слишком хорошо его знаю, не иначе, как он приготовил на вечер парочку сюрпризов. Тяжело вздыхаю, закрывая за собой дверь. Я поняла, это компенсация за то, что Барри делает меня такой счастливой. Негоже вкушать один лишь мед. В любом случае, Аллен стоит всего этого. Боялась я зря, Джо практически сразу переключился в режим "детектив Уэст", так что мы практически не отвлекались от отчета. Потом еще какое-то время репетировали друг с другом наши показания, пока они уже не отскакивали от зубов.

В Централ-Сити мне понравилось с первого мгновения, с первого вздоха. Город чем-то напоминал мне Нью-Йорк, но был поспокойнее и посветлее, но людей было также много. Спешат куда-то, без перерыва разговаривают по телефону, пьют кофе. Продолжают жизнь, пока мир вокруг них сходит с ума. Тут определенно не приходилось скучать. Где еще в качестве подозреваемых могут быть огромная горилла [те волосы не принадлежали человеку] и человек-акула, а среди обычных арестованных попадаются способные на самые настоящие чудеса. Превращать свое тело в песок? Какие же возможности перед ним открывались, вот только он использовал их, чтобы причинять боль. Мне правда нравился этот город. И как же можно забыть местную знаменитость. Самый быстрый человек на Земле. Флэш, как его все называли. Красная Молния. Интригует, неправда ли? Всем было интересно, кто же скрывается под маской, но разве не в этом смысл всех супергероев. Не это ли привлекает к ним? Аура секретности. Загадка, которая просто требует, чтобы ее разгадали. Мне не очень хочется вспоминать первые пару месяцев жизни в этом городе. Зачем ворошить прошлое, когда мое настоящее такое.. идеальное? К сожалению, не все мета-люди, вернее, кроме него, все остальные, получившие способности предпочитают стать преступниками. Но хуже всего, когда силу получают самые недостойные. Такие как тот, кто убил моего отца. Неужели в этом мире нет ни капли справедливости?

Впрочем, разумеется, я преувеличиваю. Молитвы сотен тысяч людей были услышаны. И мне это было слишком хорошо известно. Барри сейчас где-то, спасает мир в компании с Бэтменом и Чудо-Женщиной. И с этим надо было как-то жить.

После короткого визита в департамент, чтобы оставить там документы и расписаться в заявлении на отпуск, я делаю короткую остановку в излюбленном командой Флэша итальянском ресторане, делая стандартный для нас заказ, направляясь в лабораторию СТАР-лабс. Раз уж я выходная и у меня выдалось несколько часов свободного времени, почему не посвятить его моему хобби? Я отказалась от идеи обучаться на криминалиста, но продолжала изучать предмет, чаще всего надоедая Барри и проводя в его лаборатории непозволительно много времени, а иногда действуя на нервы Кейтлин или Циско, задавая им тысячу и еще сотню вопросов. Но на самом деле, не все было так плохо - мой опыт работы в качестве детектива и изначальное желание поступать на медицинский факультет играли мне на руку - я, как минимум, знала основы и механизмы основных процессов в организме человека. Пару раз у нас с Кейтлин даже возникали жаркие споры, которые быстро сводились на нет с помощью восхитительной еды из ближайшего ресторана итальянской кухни и неплохого французского вина.

Реагент подобострастно пенится, когда я добавляю кислоту в заранее подготовленный раствор, заставляя меня с негромким недовольным звуком отстраниться как можно дальше от пробирки, которая решила примерить на себя роль действующего вулкана. Сноу определенно меня убьет за свои драгоценные пробирки. Смыть осадок с некоторых после опытов мы так и не смогли. Поправляю очки на носу, надиктовывая результаты на диктофон, установленный в телефоне, когда слышу за спиной тяжелые шаги и невольно напрягаюсь. Я не ждала гостей. Джо, как и положено в заслуженный выходной, оккупировал диван и отказывался его покинуть, даже если на носу конец света. Айрис вторые сутки пропадала в редакции, пытаясь бороться с бюрократией и заставить своего начальство выпустить в печать свою статью, которая обличала коррупцию на высшем уровне в городе. Кейтлин попросила об отгуле, которому никто не удивился и даже обрадовался - доктор Сноу игнорировала даже намеки на отдых в течение пары лет. Циско, по его собственному заверению, находился на грани открытия, которое должно было изменить жизнь всех людей, поэтому не покидал стены своей лаборатории. Иногда ему приносили еду и периодически тыкали в бок, вызывая резонное возмущение и утверждаясь в мысли, что Рамон в полном порядке.

Медленно поворачиваюсь, тщательно изучая взглядом темную фигуру, возникшую на пороге лаборатории. Голос звучит с нотками механики, но это меня ни капли не задевает. Барри и сам частенько заставляет свои голосовые связки вибрировать, чтобы оставаться инкогнито.

- Флэш сейчас отсутствует в городе и даже в стране, может быть я смогу вам помочь? - я пытаюсь говорить легко и непринужденно, заглушая тянущую боль в сердце, заставляя себя не бояться, верить в то, что Барри вернется ко мне целый и невредимый - ведь он же Флэш, самый быстрый человек на земле. С ним не может случиться ничего плохого.

- Вы ведь Зеленая Стрела? Много слышала о вас, - не сдерживаю негромкого фырканья, опуская голову и отводя взгляд от нежданного гостя, невольно скользя ладонью по пистолету, скрытому халатом. Меня утешает тот факт, что двумя этажами выше находится Циско, чье внимание я могу привлечь нажатием пары клавиш на консоли. Да и Барри мне много рассказывал про Стрелу, он входил в число доверенных лиц для спидстера. Вот только что-то в поведении и жестах лучника кажется мне до ужаса знакомым и немного смущающим.

Лорна хорошо помнит, как вздрогнула, когда услышала от кого-то в первый раз вопрос: "А Магнето не твой отец?" В дальнейшем чаще этот вопрос она слышала в другой формулировке, уточнялось наличие любого родства с этим известным многим мутантом, но в самый первый раз это был именно выстрел в цель. Она услышала в чужих устах то, о чем думала сама, домыслы обрели материальную форму. При рассмотрении возможности того, что Магнето может оказаться ее отцом, она говорила себе, что это ей лишь хочется, чтобы это было правдой, ей нужен если не кровный родственник, то кто-то, с кем можно поговорить о том, что поймет лишь человек со способностями, иными словами — ей нужен близкий друг-мутант. Время шло, мечты уходили на второй план, потому что мечты — хрупки и непрактичны, нельзя жить в иллюзии, строить хрустальный замок, в котором ты — принцесса, которую когда-нибудь кто-то обязательно спасет. В реальности так не бывает, нужно самому строить свое счастье, определить задачи и границы того, что ты считаешь допустимыми действиями для достижения поставленных целей. А дальше — драться до последней капли крови, ни шагу, ни дюйма назад. Можно поменять свои взгляды, это не считается Лорной чем-то зазорным, нормально — идти по жизненному пути, развиваясь, меняясь, обновляясь. Но если ты во что-то веришь, то будь готов отдать все за эту идею, гори ей, быть может, ты сгоришь ради нее, но так и должно быть, иначе зачем жить наполовину? Всегда можно отступиться и упасть, разбившись, залечивая раны, чувствуя эту саднящую боль, но Лорна точно знает, что стоять на месте и ждать, пока мир вокруг изменится к лучшему, это не ее путь. Ей хочется действовать, принимать решения, пусть и ошибаться, но все-таки действовать.

Эрик не выказывает особого расположения, не дает ей понять, что испытывает к ней какие-то родственные чувства. Это взвешенный подход. Если посмотреть на ситуацию со стороны, то девушка не смогла бы объяснить, почему кто-то мог бы запомнить визит случайного человека, разговор, не несущий никакой ценной информации. А ей эта встреча не просто запала в душу, она до сих пор сохранила ту безделушку, которую он подарил. "Похоже на талисман на счастье", — пожала тогда плечами тетя. Она не носит с собой его каждый день, но эта вещь прошла вместе с ней через многое. Она забрала ее, когда уехала от Дэйнов, этот амулет был при ней все эти многочисленные переезды, побеги от властей, не потеряла она его и пока была в психиатрической больнице.

Все несколько сложнее, чем кажется на первый взгляд. Лорна плохо помнит маму и папу, лишь обрывки, которые будто бы замарало отвратительным пятном то воспоминание о ссоре, которая произошла из-за нее. Отец не сдерживался в выражениях, хоть и тогда она была слишком мала, чтобы понять масштаб проблемы. В детстве все кажется проще, фиксируешься на основном. Лорна не вспомнит все слова, которые тогда произносились, с годами воспоминания выцветают, но тот взгляд, полный ненависти, с которым отец на нее смотрел, еще долго снился ей в кошмарах. Тщетно пытается она вспомнить что-то, что было потом, после этой ссоры, что-то всплывает в памяти, но она не уверена, было ли это до или после той ссоры, оставившей на ее сердце шрам. Затем эта авиакатастрофа, после которой у Лорны остались только дядя и тетя. Они не пытались ей заменить настоящих мать и отца, но не стали ей и приемной семьей. С раннего детства они были и оставались для нее Дэйнами, потому что старались будто бы дистанцироваться от нее. Вопросы, требующие ответа, никуда не исчезли, но игнорировались Дэйнами с той же настойчивостью, с которой они прятали ее настоящий зеленый цвет волос. Можно было противиться, не давать красить волосы, говорить до сорванного голоса, повторяя свои вопросы, но Дэйны были непреклонны, и Лорна сдалась. Они ведь не были плохими родителями: за все прожитые вместе с ними годы на нее ни разу не подняли руку и редко повышали голос, наказывали ее лишь тогда, когда она действительно забывалась. Лорна не была трудным ребенком: ей было непросто угодить, но с ней можно было договориться. Она не проявляла особой агрессии, не совершала жестоких актов насилия, даже крылья бабочкам не обрывала в детстве, как делали другие дети, из чисто исследовательского интереса: что будет делать бабочка потом? Лорна не была хуже других детей, не была впрочем и лучше, она была такой же, как все остальные. И не понимала, почему дядя с тетей будто бы строят между ней и собой невидимую стену. Она хорошо понимала, что в ней есть что-то особенное, но необычный цвет волос не казался ей причиной для такого особого отношения.

Когда в Лорне проснулись ее мутантские способности, она смогла наконец дать название этому непонятному ощущению: страх. Вот, что разделяло ее и родственников. Дэйны знали, что она мутант, выделяли ее, как отличающуюся от них, не понимали и поэтому боялись. Лорна может принять такое отношение, чувства не так-то просто взять под контроль. Простить она не сможет им того, что они даже не попытались разглядеть в ней личность за все эти годы, видели лишь мутанта, бомбу замедленного действия и ждали, когда она взорвется. Обидно сейчас, что Эрику в общем-то тоже не нужна сама Лорна, его интересуют лишь ее способности как мутанта. Чертовски злая шутка, судьба. Столько мечтать об ином, искреннем отношении, чтоб встретить спустя годы все то же самое, но под другим соусом.

Лорна пожимает плечами, мол, хочешь, покажу, жалко мне что ли, и ничего не объясняя, уходит в другую комнаты, по пути отметив, что от внимательного взгляда Эрика не укрылись ее синяки. Впрочем, она не сомневается, что он подметил здесь каждую мельчайшую деталь, просто не стал об этом говорить. Неважно. Лорна идет в свою комнату и быстро находит оставленную много лет назад Эриком безделушку, которую и приносит и кладет перед ним на постель.
— Я тебя прекрасно помню, — все, что может сказать ему сейчас она. Поднять в воздух такую легкую вещицу не стоит никаких усилий.

— Все? — насмешливо произносит Лорна. — Представление окончено? Ты только за этим сюда приехал — посмотреть на мутанта?

Смертные слишком много о себе возомнили. Считают, что достигли неимоверных высот в развитии своих технологий и оружия, которым они с удовольствием уничтожают друг друга, продвинулись в изучении различных болезней и сократили смертность среди своих соплеменников, а поэтому теперь совершенно неуязвимы. Вот только все их так называемые "прорывы" не более, чем прихоть различных древних божеств. Люди всегда меня забавляли: во время эпидемий, без разбора выкашивающих не менее трети населения, они были готовы на все, в поисках исцеления, но стоило подсказать им решение проблемы или же подтолкнуть в верном направлении, явившись во снах, мгновенно забывают все обещания, приписывая все достижения себе. Ладно, не все такие, но большинство. Никакой благодарности. Они считают себя вершиной эволюции, лишь потому, что их популяция является самой многочисленной.

Глупые. Слабые. Никчемные. Примитивные. Никто из них не стоит нашего внимания.

И никто из них не заслуживает нашей милости. Мы вполне способны существовать и без их подношений и слепой веры. Гордыня уже однажды погубила их род, погубит и снова. Им уже давно стоит задуматься - природа сама ополчилась против них. Извержения вулканов, стирающие с лица земли и погребающие под тоннами пепла целые города. Цунами, которые буквально стирают привычные границы материков. Землетрясения, в ходе которых с лица земли исчезают кварталы. Их история сохранила наиболее яркие примеры - Атлантида, Помпеи, Александрия. Сколько еще надо, чтобы до них наконец дошло? Они не учатся на ошибках своих предков, забывают древние легенды и сказания, считая их не более чем сказками. И откровенно говоря, такое положение вещей очень выгодно для всех существ, живущих в тени. Смертные слишком скучные и слишком нелепые, чтобы тратить время на войны с ними. Да и к тому же, они являются довольно важным звеном пищевой цени. Ведьмы, вампиры, оборотни и прочие - они зависят от смертных в той или иной степени. Но в любой момент готовы объединиться и изменить положение сил на земле. Возможно, им только необходим толчок в нужном направлении.

Боги готовы закрыть глаза на многие богохульства, которые позволяют себе смертные в последние столетия, в конце концов, в этом есть и доля нашей собственной вины - мы обленились, отошли от дел. Иногда я с ностальгией вспоминаю времена, когда Ра нуждался во мне, чтобы напомнить смертным про нас. И видят все известные боги, я никогда не отлынивала от своих обязанностей. Ведь кровь людей так сладка. В основном боги сторонились меня, лишь немногие находили в себе силы выступать против меня. И лишь единицы могли по-настоящему остановить меня, не боясь последствий. Но я знала, в чем мое предназначение. Защищать Египет всеми силами. Вне зависимости от того, кто мой враг. Времена фараонов давно прошли, но наши святыни все еще нетронуты.

Были. До недавнего времени. Не знаю, кто виновен в том, что внимание археологов сфокусировалось на Египте, возможно, нам стоило обеспечить более серьезную защиту, мне не стоило самой отвлекаться на несущественные мелочи или же стоило изначально размещать наши храмы в более недоступных местах - сделанного не воротишь. Теперь наше существование под угрозой. В руках смертных оказался один из сильнейших артефактов.

Его след привел меня в небольшой городок в, кажется, они называют это Западной Европой. Солнце еще не встало, когда моя нога ступила на эти земли. Глубоко вдыхаю местный воздух, чуть расправляю плечи, выгибаюсь в позвоночнике, чувствуя текущую по венам силу. Близко, я очень близко. Я отстаю буквально на сутки. Поднимаю немигающий взгляд на восходящее светило, обещая Ра, что не подведу его и в этот раз. Я всегда была ему верной. Ногти заостряются в когти, а вместо привычных прежде резцов выдвигаются клыки, я также знаю, что черты моего лица становятся более хищными_ львиными. Слишком давно меня не спускали с цепи - ошибка, фатальная ошибка. Но я быстро ее исправлю. Оглушающе громкий рык будит мирно спящих жителей, и пока они растерянно озираются по сторонам, я атакую, врываясь в ближайшее строение. По любопытному совпадению это оказывается церковь. Лишь одеяние вышедшего мне навстречу человека останавливает меня - я просто вырываю ему сердце. Быстрая, милосердная смерть. Его Бог не обещает ему того же. Как не обещает и покоя после смерти. Осирис уже ждет его - и лишь груз сердца решит, что ждет дальше этого священника. А у меня еще много дел.

Я не знаю жалости, но мне знакомо милосердие. Эти люди не виноваты в том, что натворили их соотечественники, поэтому они не должны страдать. Смерть приходит к ним быстро и практически безболезненно. Я ищу лишь виновных - воров, которые посмели обесчестить власть Египта. Я остановлюсь, как только в моих руках окажется "око Ра". И хотя я сама ношу это гордое звание - существует и вполне реальный артефакт, чья сила невероятна. И должна принадлежать только царской династии. Сейчас очередь Гора владеть им. И я не могу подвести Верховного. Мой путь легко проследить по кровавому следу. Мои прежде белоснежные одежды приобрели алый оттенок, а с губ стекают струйки багровой крови. Меня бы стошнило от запаха гнили, которой смердит кровь неверных, но страсть и желание мести сильнее.

- Мы не... пони.. маем о чем вы, - едва слышно хрипит мужчина, а с его губ срываются кровавые пузырьки. Его легкие наполняются его собственной же кровью из-за переломанных ребер, но он продолжает мне врать. Это видно по его глазам. Когти распарывают его живот, и я откидываю его внутренности назад, стараясь игнорировать появление нового действующего лица. Время Гермес выбрал на удивление неподходящее. Мои глаза застилает только красный, я как никогда близка к цели, так что сейчас совершенно не в состоянии вести с ним великосветские беседы. Надеюсь, что он умеет понимать тонкие намеки, поэтому вновь возвращаю свое внимание одному из воришек, чей запах я учуяла в гробнице. Но он лишь несвязно мычит и слишком сильно дергается, видимо воодушевившись появлением нового действующего лица. Поэтому, прекращая его страдания, я вырываю его сердце из груди и откидываю уже бездыханное тело в сторону, полностью обращая свое внимание на Меркурия, который видимо даже не представляет, насколько не вовремя решил повидаться.

- Гермес, глаза бы мои тебя не видели - голос звучит хрипло и едва слышно, я подношу к губам сердце и обхватываю губами легочную артерию, используя ее как своеобразную трубочку, с интересом наблюдая за манипуляциями с деревом. Все же не лишился чувства самосохранения. Постепенно, гнев и ярость в моей груди утихали. Не буду греха таить, именно таким влиянием на меня обладал этот засранец. Но свою миссию я не забыла, просто решила сделать небольшой перерыв. Им в любом случае от меня не уйти.

- Переходи сразу к делу, сегодня у меня нет времени на твой бессмысленный треп, - негромко рычу, чуть подбрасывая опустошенное сердце на ладони, прежде чем метко запустить его в нагло ухмыляющуюся морду бога воров. Вот знает ведь, что я ненавижу долгие прелюдии, и в принципе, когда меня отвлекают. С удовлетворением отмечаю, что увернуться он не успел. Мелочь, а приятно. А тем временем, из дверей соседнего здания выскочил угловатый паренек, который надеялся избежать предначертанной участи. Через полминуты, я сжимала его шею до хруста, совершенно не поморщившись, продолжая поддерживать вежливый разговор с Гермесом, стараясь не выдавать, что сильнее всего мне сейчас хотелось сжать в ладонях шею бога. Я пропускаю мимо ушей и его нелепые комплименты. Не то место и не то время. Впрочем, у нас никогда не были отношения для подобных слов. Гермес, что-то от меня скрывает. И возможно, боится мне сказать, осталось узнать, что именно. Хотя, откровенно говоря, я догадываюсь. Он ведь в первую очередь бог-гонец. Но все же интересно, как он преподнесет подобную новость.

- Тебе ли не знать, что гонцов с удовольствием убивают, - не сдерживаю негромкого смеха, качая головой, даже не глядя перехватывая мужчину, который предпринял попытку сбежать за моей спиной. Пальцы медленно сжимаются вокруг его шеи, но я уделяю ему не больше внимания, чем докучающей мошке - всем телом повернута к Гермесу. И его слова непомерно веселят меня. Нажимаю чуть сильнее, чтобы мужчина в моих руках потерял сознание, а после приближаюсь ближе к Меркурию - я никогда не видела разницы между ними.

- Хочешь, отправлю тебя к Осирису, чтобы ты передал ему мой привет? А то вдруг он начнет переживать, что его послание не было доставлено, - слегка прищуриваюсь, не сводя взгляда с лица бога, прекрасно осознавая, что он откровенно мне лжет, не отпуская тело смертного в моих руках, после не сдерживая громкого смеха, даже несколько отходя от Гермеса. Мне действительно смешно. Угрожать мне? Серьезно? Да еще и Осириса упоминать. Он кем меня считает?

- А Зевс может гарантировать, что сокровища Египта будут возвращены и не тронуты? Я подчиняюсь только одному богу, - в моем голосе звучит настоящий огонь, когда моя рука насквозь протыкает уже бездыханное тело в моих руках. Он не страдал, как будут страдать его соплеменники, если наши требования не будут удовлетворены. Я вырываю сердце парня, и после бросаю его на пол, негромко рыча. Мы с Гермесом всегда неплохо ладили, но сейчас речь идет о моем родном пантеоне. И я не собираюсь предавать его.

[float=right][/float]Я прихожу в отведенную тебе палату каждый вечер, перед сном. Стараюсь по-крайней мере. Сижу, практически утопаю, в слишком мягком, светло бежевом кресле, поджав под себя ноги. В спокойные дни у меня на коленях одна из бесчисленных книг по магии, которые для меня без устали достает Клинт или Капитан, а на столике рядом стоит чашка с ароматным какао, заботливо приготовленным Наташей. Иногда я лишь заглядываю на пару минуток, буквально таки валясь с ног от усталости, от напряженных тренировок, шипя сквозь стиснутые зубы проклятия. Это все, ради моего блага, ради спасения жизни невинных, ради благой цели. Но ты остаешься недвижимым и холодным, а у меня опускаются руки. Впрочем, не в моих правилах сдаваться, и я знаю, что ты никогда не простишь меня. Поэтому я слегка сжимаю твои пальцы на прощание, иногда оставляю невесомые поцелуи на твоей щеке или губах, а после решительно отправляюсь на тренировку/очередное задание. Стив, хоть и относится ко мне, как к ребенку, все же не щадит меня. Мои тренировки с Сэмом и Наташей иногда задерживаются далеко за полночь. Я считаю, что мне повезло, если я урвала хотя бы пять часов крепкого сна. А хотя, кого я пытаюсь обмануть, я толком и не спала с того самого "происшествия". Доходит до абсурда, я пью снотворное ночами, а по утрам пытаюсь перебить его действие кофе и энергетиками. Вполне возможно, что последние месяцы я существую исключительно за счет своей магии и улучшенному метаболизму мутанта.

Я провожу в твоей палате, нет, комнате, все свободное время, только здесь способная немного расслабиться, слушая равномерный писк и шуршание приборов, которые обеспечивают твое жизнеобеспечение. Только так мне удается убедить себя, что ты все еще жив, только здесь липкие нити страха уже не так сильно опутывают мое сердце. Иногда я даже ловлю случайные мыслеобразы, мелькающие в твоем подсознании, но они все слишком расплывчатые, эфемерные, смазанные, чтобы понять, о чем ты действительно думаешь и что тебе снится. Ты всегда был слишком быстрым для меня, но после пребывания в камерах Г.И.Д.Р.'ы все словно в сотни раз ухудшилось. Временами я и вовсе практически теряла нашу связь. Красно-серебряная нить с каждым днем все больше истончалась. Но я не отпускаю тебя, Пьетро. Ты обещал. Впрочем, использовать свои способности на тебе я все же не рискую. Медицинский персонал, ежедневно проверяющий показания приборов, дает позитивные прогнозы и даже выглядят вполне искренними и убедительными. Твое тело способно самостоятельно излечить раны, вот только что-то тебя сдерживает, регенерация не запускается. Почему ты решил оставить меня, брат? Ты ведь знаешь, что я не могу без тебя. Штрукер обещал, что я буду всесильной. Он убеждал меня, что никто никогда не встанет у меня на пути. Он обещал силу, равную силе богов. Вот только, в конечном итоге, он обманул меня, я так и не смогла сделать главное - я не спасла тебя. Твой лечащий доктор, Хелен Чо, ты ведь помнишь её, взвалившая на себя ответственность за возвращение тебя к жизни, подбадривает меня, не смотря на причиненный мною вред ей и ее сотрудницам. Мне до отчаяния, до боли хочется верить ее словам. Пьетро жив, его организм выдержал более десятка пулевых ранений, вот только что-то продолжает удерживать его сознание, он все еще в коме, я ничего не могу сделать, прости, Ванда. Она еще находит в себе силы извиниться передо мной, а я лишь морщусь, отворачиваясь и перечисляя мысленно свои грехи. Мне хочется оказаться как можно дальше от людей, вот только проблема в том, что меня, как магнитом тянет к тебе, к твоей палате.

Пьетро, пожалуйста, проснись.

И я боюсь, боюсь, что никогда больше не увижу твою немного кривоватую улыбку, не услышу твой насмешливый голос. Так никогда и не скажу тебе, как сильно я тебя люблю. Больше никогда не почувствую вкус твоих губ. Это невыносимо больно. Ты не имеешь право так со мной поступить. Ты обещал. Сдержи свое обещание, слышишь? На моих плечах теперь тяжесть смертей жителей Ваканды, которые оказались не в том месте, не в то время. Кэп пытался внушить мне мысль, что я не виновата - если бы не я, количество жертв было бы гораздо большим, он и сам теперь обязан мне жизнью. Но я раз за разом вспоминаю твое бездыханное тело и не соглашаюсь с Роджерсом. В нашем деле любые невинные жертвы неприемлемы.

[float=right][/float]Я до сих пор просыпаюсь в слезах от того сосущего ощущения пустоты в сердце. Непривычной тишины твоего полного отсутствия. Боль разрывает меня на куски. Мне страшно. Мне хочется прижаться к твоей теплой груди, услышать биение твоего сердца и поверить, что все будет хорошо. Но нас разделяет океан, и я даже не уверена в твоей дальнейшей судьбе. Мы с тобой наивно полагали, что уже давно расправились с Г.И.Д.Р.'ой, вот только недооценили силу и власть этой организации - Щ.И.Т. был дискредитирован с самого основания, а ты вместе с саркофагом и прочим оборудованием официально считался его собственностью. Я едва не сошла с ума, полагая, что потеряла тебя навеки, пока тихий, но уверенный шепот Капитана не возродил надежду. Пьетро в безопасности, мы успели. У Кэпа нет времени посвящать меня в подробности, но в необходимую информацию я узнаю, ужом скользнув в его сознание, убеждаясь, что он не врёт мне, боясь причинить ещё большую боль.   

Дни в этой клетке тянутся бесконечно долго. Охранники меня заметно боятся, обходят камеру, избегают даже смотреть в мониторы. Я слышу их мысли, буквально чувствую на языке горький привкус их страха и от этого мне хочется смеяться, громко безумно хохотать, запрокинув голову. Но я бессильна, ничего не могу им сделать, и от этого ещё веселее. Вот только они не знают того, чего знаю я.

Он придёт за мной. За нами. Капитан не бросит своих солдат, пока дышит.

Глаза Стивена Роджерса темнеют от ярости, когда он видит ошейник на моей шее, контролирующий мою магию, и мне непривычно и странно, что кому-то действительно не все равно. Когда покореженный металл оказывается на полу, Стив позволяет мне не сдерживаться, понимая, какие именно воспоминания пробудились во мне за время заключения. Вот только в этот раз твоего успокаивающего незримого присутствия за стенкой не было. Отчаяние разрывало меня. Впрочем, переступить грань я так и не смогла, только вывела из строя, вызывая самые страшные из их кошмаров и страхов, не тратя на них особо много времени.

У меня назначена встреча, на которую я не хочу опаздывать. Неприятное чувство стягивало грудную клетку тугим обручем, мешая дышать.

[float=right][/float]В Ваканду мы прибыли на закате. Атмосфера в куинджете была, мягко говоря, тревожная и натянутая. Никто не решался нарушить гнетущую тишину, каждый был погружен в свои мысли. Мы не только теперь государственные преступники, мы беглецы, лишенные родного дома. Сижу, привалившись к плечу Клинта, а он несколько рассеянно гладит меня по плечу, обнимая и поддерживая. Мой взгляд расфокусирован, губы поджаты. Тепло помогает мне не скатиться окончательно в пучину отчаяния. Неизвестность изводит меня, ломает, выкручивает суставы. Магия плещется внутри меня, плотина вот-вот грозит прорваться. Хочется кричать до срывающегося голоса. Бартон, словно чувствуя мое состояние, лишь сильнее прижимает меня к своему боку, и я более спокойно выдыхаю.

Мы мягко приземляемся на площадке перед дворцом, где собралась небольшая группа людей. На мне, да и на остальных, все еще тюремные одежды, времени переодеваться просто не было. Король Ваканды мягко улыбается, пожимая руку Капитану, а после окидывая каждого внимательным изучающим взглядом. Свои глаза я опускаю в пол, вспоминая нашу прошлую с ним встречу. Впрочем, кажется он не держит на меня обид и лишь делает знак кому-то из своей личной стражи. Все обсуждения и переговоры оставлены на утро, он отдает приказ разместить нас в отдельных покоях и с легким кивком головы, разворачивается и уходит. Нахожу руку Клинта и слегка сжимаю его пальцы, пока нас ведут по казалось бы бесконечным шикарно обставленным коридорам. Сердце сбивается с ритма, когда до боли и ужаса знакомое тепло едва ли касается моего сознания. Красивая темнокожая женщина кивает на дверь, покрытую причудливой резьбой. Благодарственно киваю и выдавливаю из себя улыбку, уже заходя в комнату, мечтая только о том, чтобы провалиться в сон, но прежде, мне кажется, что я замечаю на ее лице какую-то знающую и даже немного предвкушающую улыбку. Словно ей известен какой-то секрет, но проникнуть в ее мысли не успеваю. У меня буквально таки перехватывает дыхание, когда я вижу напротив окна знакомый и родной силуэт.

- Пьетро, - шепчу я одними губами, не веря своим глазам. С негромким щелчком закрывается дверь за мной спиной. Кажется, я окончательно сошла с ума.